Во дворец мы вернулись после полуночи. Остаток пути проделали в гробовом молчании под шум винтов и громкие команды капитана дирижабля. Они были подняты по тревоге сразу, как дозорные (или разведчики — в общем, чуваки на пожарных вышках в лесу) сообщили по радиосвязи о пожаре под Выборгом. Начальник охраны сразу понял, что пожар на охоте — дело, как правило, чрезвычайное и незапланированное, поэтому принял решение отправить целый поисковый дирижабль. И как оказалось, решение было верным. Чёрт знает, сколько бы мы ещё выбирались из леса без лошадей.
От усталости я валился с ног, а глаза после грязи, пыли и дыма хорошенько припекало. Так что я просто грезил наяву о горячем душе, остывшем ужине и мягкой постели. Но отдохнуть мне не дали. Едва я зашёл в гостевой дом, как моим глазам предстала отвратительная картина. Меня сперва чуть не вырвало.
Все три девушки были в холле. В разных позах и разной степени раздетости. Но все три были обездвижены. Агнес сидела в кресле, которое выгнулось, будто живой капкан, и сомкнуло подлокотники вокруг шеи гоблинши, а ножки — вокруг живота и её ног. Рот ей затыкал кляп. Жилетка на груди порвана, одна выглядывает в прореху соском тёмно-зелёного цвета. Веронику прижало к мраморной колонне — одной из двух, что стояли в холле. Мрамор потрескался и широкими дугами прижал девушку. Она была одета в костюм горничной — видимо, готовила мне сюрприз. Лакросса стояла посреди помещения… точнее, висела на небольшой высоте. Из разных точек потолка и пола к её рукам и ногам протянулись верёвки, заставив её висеть в форме бронзовой буквы Х. Из одежды на ней остались только спортивные шорты.
И ублюдок Мессеров со спущенными штанами лобызал и лапал оркессу, не смотря на её возмущённое мычание. Обездвижил девушек своим Инсектом.
— Тебе понравится, обещаю, — возбуждённо приговаривал он, мерзко похихикивая. — Твой барон никогда уже не вернётся и не поимеет тебя. Никогда! Зато я оближу тебя с головы до ног, ты будешь стонать от наслаждения…
Сонливость как рукой смахнуло. В один миг меня обуяла такая злость, что аж мышцы свело. Я сжал руки в кулаки, аж ногти впились в ладони, и подошёл к нему сзади. В измученных глазах девушек появились слёзы надежды. У всех троих разом, но Мессеров этого не заметил. Я наклонился, схватил его спущенные штаны и поднял в воздух на вытянутой руке.
— Какого? — изумился он, а потом увидел моё лицо.
А выглядел я сейчас наверняка страшно. Даже вися вниз головой он умудрился побледнеть. Его вялый стручок за секунду чуть ли внутрь не вжался от страха.
— Ты должен быть мёртв!
Я приподнял его повыше, чтобы заглянуть в поросячьи глазки. Вот что за мразь подсунула мне тот золотой рубль. И как я не заметил руку гадёныша в собственном кармане? Отвлёк, собака, рассказом о своих хозяевах. Ничего, и до них доберусь.
— Я же сказал тебе, что ноги сломаю, если ещё раз увижу? — произнёс я. — Сказал.
Лицо Мессерова искривилось в гневе, глаза с ненавистью вперились в меня, а мои ноги начали погружаться в мраморный пол. Я тут же вырвал их, раскидав осколки, и двинул барону в морду. Нос под кулаком противно хрустнул, а пол застыл обратно.
— Умоляю, не надо, — тут же заныл Мессеров, размазывая по лицу кровавые сопли.
— Я передумал, — продолжил я и вышел вместе с ним на улицу. — Я решил сделать кое-что получше.
— Ч-ч-что? — заикался Мессеров, собирая ступеньки крыльца затылком.
— Это.
Я размахнулся и зашвырнул извращенца на ближайшее дерево. Он повис вниз головой на толстом суку, зацепившись штанами. Одно неосторожное движение — штаны сорвутся, и Мессеров шлёпнется башкой вниз. Наверняка шею сломает. Со страху его начала колотить дрожь, от которой он опасно раскачивался.
— Будешь висеть так до утра, — сказал я. — Пусть все увидят… какой ты. И я делаю тебе последнее предупреждение: беги. Беги без оглядки, потому что в следующий раз будешь висеть не на штанах, а на шее.
С этими словами я развернулся и направился обратно в дом, но дорогу мне преградили гвардейцы.
— Что здесь происходит? — спросил самый старший из троицы.
— Пока я был с государем на охоте, он вломился в наш гостевой дом и попытался изнасиловать моих спутниц. А где в это время были вы? — грозно навис я над ними.
Старшой сразу сжался и схватился за свою алебарду, как за спасительную соломинку.
— М-м-мы не знали, господин Дубов. Он же наш начальник.
— Больше нет. Пусть висит до утра, потом сдайте полиции. Он ещё будет проходить по делу о мятеже. И передайте цесаревичу Алексею, что это барон Мессеров подсунул ему золотой рубль. Он поймёт, о чём речь.