Это и было причинной, почему он сам называл себя Королем Никчемности.
— Простите.
Его лицо не могло даже выражать эмоции.
— Я не хотел доставлять неприятности.
Ощутив боль в сердце, он попросту накрыл голову руками, и застыл в ничтожном положении. Сделать что-либо еще…он был не в силах.
Казалось, убить настроение команды еще сильнее, ничто больше не могло. Но…
Кью!
Раздался крик чайки, после которого, прямиком в центр круга людей, на два дьявольских фрукта, упала газета, из которой выпало несколько листов.
Никто даже дернулся. Не пытался протянуться к газете или же прочитать новости на ней, вместо этого, парни уставились на листы. Листовки с наградами за голову, на которых очень четко высвечивались знакомые лица.
Их лица…
Ворон Найн — семьдесят миллионов белли.
Никчемный Король Альдрус — Девяносто миллионов белли.
Бафой — Сто десять миллионов белли
Ну и последний…Мёртвый Парус Датч — Сто пятьдесят миллионов белли.
Официально…в глазах общественности они стали пиратами.
Глава 186
В то время, пока ремонт корабля продолжался, а единственный оставшийся доктор — Оскар, был вынужден самолично присматривать за всеми людьми, в небольшой каюте под палубой продолжался особо серьезный диалог. Три человека все еще обсуждали способ, как им воздействовать на братьев, и хотя бы поменять их мнение о мире в целом.
Задача, действительно было трудной настолько, что загоняла в тупик. Пока Хати единственное что мог, так это анализировать характеры самих братьев, и предполагать, как они бы себя вели себя при определенных подходах, Рогуар с Гиксом эти самые подходы и придумывали. Притом достаточно сложные, поэтапные.
В этот промежуток времени, он и думать забыл об изменении Рогуар. И в главную очередь, лишь слушал.
Слушал, как Гикс вещал о тактиках подхода к душевнобольным, которых он принимал у себя в больнице — притом естественно, имел ввиду он не только таких психов, как Хати, но и глубоко депрессивных людей, к каким возможно можно было причислить Мизару, настолько поломанных, как Ивадзару, и настолько холодных, как Киказару. Сложнее всего, однако, было выслушивать научные термины, с которыми ни он, ни Рогуар, особо знакомы не были.
Тем не менее даже так, без помощи остальных, Гикс пришел к важнейшему выводу, которым они должны были воспользоваться. Если, как предположил Хати, Мизару не хочет слушать советы, можно повлиять на него беловолосым братом, излечив его, что очень сильно хотел сделать Оскар. Проблема была разве что в одном…вставший на ноги Ивадзару мог бы разве что помочь своему брату начать проходить практику. Побитый морально человек, не излечиться благодаря простому диалогу с личностью, которую он глубоко уважает.
Не передумает совершать суицид. В конце концов у них уже был пример, в виде Киказару. Но у них все равно мог быть хоть какой-то рычаг давления.
Такую же посильную помощь оказала и Рогуар, обозначив правдоподобные рамки, в которых необходимо действовать, чтобы никто из братьев не пошел на попятную. Да и именно она, в конце концов, сообщила о том, что Киказару, как первая цель для общения, не подходит совершенно. Дала четко понять, что этот человек отлично понимает своих братьев, и даже если на кону жизнь, он не подставит тех, чье решение уже принял. Люди, как он, ощущая скорую смерть близких, сильно закрываются, и ощущают злость при попытках на них надавить. Ну и заодно он был наиболее трудным в общении. Возможно он имел такие же навыки в разговорах, как и они с Гиксом.
И все трое, пока не будет нормального рычага давления, навеки останутся при своем мнении. Они слишком закрыты. Переубедить их нормальным способом, действительно невозможно…что давало отчасти понять, почему та же Пандора не добилась никакого успеха. Причина крутилась среди братьев, и сама Пан влияла на это только косвенно.
И в конце концов, они пришли к единому выводу…пока они были вынуждены ждать, когда Оскар найдет способ вылечить Ивадзару, они могут использовать сам факт лечения, чтобы сблизиться с Мизару. План был составлен. Но именно по этой причине, Хати наконец вновь начать обращать внимание на вещи, которые касаться его уже не должны были. Одна из таких вещей…Улыбка Гикса.
Постепенно, по мере обсуждения, его тон сменялся с глубоко задумчивого, на привычно бодрый и серьезный. Он возвращал себе стремление…чувство, которого в данной ситуации, у него априори быть не должно.
— Гикс, — Начал странным тоном Хатиман, прислушиваясь к поверхностным ощущениям мужчины, который сразу же поднял голову, — Откуда…такая бодрость, учитывая, что мы обсуждаем тех, кто уничтожил твой привычный мир? — В начале обсуждения этого как-раз не было. Мужчина был хмурым, — Ты хоть с самого начала вступления к нам не старался обращать на них особе внимание, но это воодушевление мне непонятно.