Утром следующего дня Окалина заглянула в редакторскую и наткнулась там на Грантову.
— Здрасьте! С ночного монтажа?
— Да. Сейчас проверю кое-что по словарю и — домой. Подремлю часок, а потом снова сюда.
— Как вам удается потрясающе выглядеть при такой безумной нагрузке? Мне бы так! Я сегодня еле глаза продрала, а в зеркало, вообще, смотреть не могу.
— Спасибо, Женя, но ты себя оговариваешь, а мне бессовестно льстишь.
— Нет, — вздохнула та, — я слишком объективна для этого. И мудра, как старая ворона, — скромно добавила она, поднимаясь со стула.
— В таком случае, тебе должно быть многое известно?
— Не без того, — крутилась перед зеркалом Женечка.
Кристина внимательно за ней наблюдала. Ее протеже была, пожалуй, единственной, с кем можно поговорить без опаски, что каждое слово будет переврано. Милая, неглупая, надежная девочка, кого приятно иметь под рукой. Преданная, искренняя — такая не станет изворачиваться.
— И ты знаешь сплетни, которые про меня распускают?
— Знаю, — отвернулась от зеркала Женя. — Вам многие завидуют, а у завистников — больная фантазия и черная душа, вот и чешут языками почем зря. Я ничему не верю.
— И даже тому, что беру взятки?
— Господи, вам все-таки об этом донесли! — Женечка опустилась на соседний стул и, по-бабьи подперев щеку рукой, горестно уставилась на ведущую. — Вы, такая умная, красивая, талантливая, как можете вы обращать внимание на всякую шелупонь? Да у нас никто этому не верит, ни единая душа!
— А ты?
— Я?! Да я за вас глотку любому перегрызу! Не смотрите, что тихая, зато сильная, — зеленые глаза презрительно сощурились. — Это незнамовцы льют грязь, а наши посылают их подальше. Конечно, — фыркнула Женечка, — они из кожи лезут, чтобы иметь такой же рейтинг, как наш. Но ослу Пегасом не стать, как ни прыгай! Одно дело — выпуски Незнамова, и совсем другое — ваши, — горячность «адвоката» забавляла, но давала главное: уверенность в плече, на которое опираешься. И это было гораздо важнее грязи, какой пытался замазать ее Сиротка.
— Привет жаворонкам! — в дверной проем просунулась голова с покрасневшими от бессонной ночи глазами. — Сигаретки нет? Мои все постреляли, жлобье бесстыжее, — весело пожаловался Костик, — а я до дому не доеду без пары-тройки затяжек. Сдохну, как таракан, среди мониторов да микшеров. Спасайте, девчонки, боевого друга! — Кристина с улыбкой протянула пачку. — Храни тебя Бог, звезда моя чужого счастья! — дурашливо поклонился молодой режиссер, прихватывая пару сигарет. — Может, кто не погнушается сей скромной персоной и раскурит со мной трубку мира?
— Трепач! Пошли уж, подымим, — снизошла Женечка. — Ой, совсем забыла, — спохватилась редактор в дверях, — вам же вчера Петр Сергеевич звонил, просил перезвонить.
— Хорошо, спасибо, — стала накручивать диск Кристина. После шестого гудка положила трубку и полезла на полку за словарем. Нужно будет — найдет.
Дома первым делом позвонила отчиму — никого. Потом приняла душ, отключила телефон и вырубилась ровно на час. Снова контрастный душ, чашка крепкого кофе, кусман мяса со свежим огурцом, еще кофе, машина, ставшая вторым домом, дорога, изученная до каждой колдобины. Днем Петр Сергеевич перезвонил и опять попал на Женю. Затем Кристину разыскала эндокринолог Инна Матвеевна, ругалась и требовала показаться немедленно, грозилась пожаловаться руководству канала на халатное отношение ведущей к своему здоровью. В середине дня пришлось зарубить материал, который не то, что СТВ, кабельное телевидение не запустит в эфир — это черт знает что! После обеда переговорила с врачом, оперировавшим мать. Операция прошла нормально, состояние удовлетворительное, стабильное, больная переведена в палату. Со спокойной душой побежала перекусить и наткнулась на Лушпаеву из редакции информации. Ирина по-прежнему работала на первом канале, дважды побывала замужем и оба раза — за подлецами, теперь подыскивала третьего и была озабочена этой важной проблемой.