— В общих чертах.
— А именно?
— Надежда Павловна собиралась завещать мне старинные украшения — фамильные драгоценности. В свое время она хотела даже их подарить, но я отказалась.
— Почему?
«Детка» пожала плечами.
— Не знаю. Наверно, я не Гобсек, чтобы в одиночку млеть над сокровищами. Когда мне эту роскошь носить? В свет выхожу очень редко, все как-то больше в эфир, но там надо сверкать не камнями.
— А чем? — впервые улыбнулся Кирилл. Вот улыбка его осталась такой же: искренней и открытой. Однако поддаваться ее обаянию старая знакомая не собиралась.
— Послушай, у меня в запасе максимум полчаса. если можно, задавай вопросы по делу, и я постараюсь выложить все, как на духу, идет?
— Я, конечно, мог бы ответить, что здесь вопросы задаю я, — снова улыбнулся Жигунов, — но среди пирожков это было бы смешно. Хорошо, попробуем уложиться в твой максимум. расскажи мне об этой семье.
И она рассказала все. Припомнила собственное знакомство с Зориными и первого мужа — кого признавал лучшим другом хозяин, второго — которого крестила и обожала хозяйка, поведала о дворянских корнях потомка графского рода Ландсборро, описала по памяти старинную шкатулку и ювелирные раритеты в ней, доложила о необъяснимой тревоге, тщательно скрываемой от всех президентом фонда, о внезапном желании Зориной засветиться в эфире, вытащила на свет давно преодоленную тягу архитекторши к спиртному и обожание, с каким архитектор относился к жене — выложила все, что знала. Утаила только по непонятной для себя причине подслушанную ссору в «светелке». И сразу поняла, что предала. Потому что выдала не факты — душевное состояние этих людей и их отношение к тем, кого оба считали своими друзьями. Стало мерзко, противно и стыдно.
— Надеюсь, теперь я свободна?
Жигунов вдавил дымящийся окурок в выщербленное дно пепельницы.
— Почему ты все время стремишься к свободе, Кристина? Ведь это химера, обман, идеал одиночек. Нормальному человеку нужен человек, а не иллюзии.
— Тогда почему ты до сих пор без обручального кольца?
— Наверное, потому, что не могу назвать себя нормальным, — ответил он поднимаясь.
В разгар подготовки к эфиру позвонила секретарша и передала просьбу руководства зайти в кабинет.
— Хорошо, после вечернего эфира.
— Лев Осипович хочет видеть вас сейчас, — внушительно пробасила Наталья, многозначительно выделив последнее слово. Сорокалетняя холостячка с необъятными формами, мужскими повадками, низким голосом и неизменной «Примой» в зубах боготворила своего начальника и трепетала перед ним осиновым листом. С другими же была достаточно сурова и при малейшем ослушании начальственной воли тут же заносила ослушника в черный список, чтобы после мстить изо всех секретарских сил. В каком нафталиновом комоде откопал Лев сие басистое чудо — не знал никто, но присутствие в приемной этого цербера делало жизнь гендиректора СТВ намного спокойнее.
— Хорошо, через пять минут буду, — вздохнула Кристина.
Талалаев давно оставил первый канал и пестовал свое детище на пару с Лихоевым, правой рукой и генеральным продюсером. В последнее время ходили упорные слухи, что СТВ собирается сражаться за премию Тэффи, но в каких номинациях — никто не знал. Однако не это волновало сейчас ведущую «Арабесок». Ее бесила Женечка — сопливая двурушница, которая вымогала взятки, нагло используя имя Кристины. Наверняка, Лев уже знает о синей тетради, но редактор по-прежнему мельтешит перед глазами. Вот об этом, пользуясь случаем, и хотела поговорить Окалина.
— Ждет, — рявкнула могучая вассалка, не отрываясь от компьютера.
— Спасибо, — улыбнулась Кристина и толкнула дверь к сюзерену.
Талалаев разговаривал по телефону, приветливо кивнул, указал на стул. Через минуту с кем-то попрощался и нажал кнопку на рабочем столе. Тут же на пороге возникла Наталья Петровна.
— Наташенька, нам, пожалуйста, чайку. Или кофе? — вопросительно посмотрел на Кристину.
— Лучше кофе, без сахара и, если можно, какой-нибудь бутерброд, — она и не думала скромничать, потому как прихоть начальства сожрет ее обед. Теперь уже до конца рабочего дня не выкроить ни минуты.
— Лишилась из-за меня обеда? — усмехнулся Лев Осипович. — Наташа, сделай нам, будь добра, по паре с ветчиной и сыром.
Наталья послушно кивнула и выдворилась за дверь.
— Как жизнь?
— Нормально.
— У тебя всегда нормально, а сюрпризы преподносишь чаще других, — он выдвинул верхний ящик стола и сунул под нос «бухгалтерию» Грантовой. — Что мне прикажешь с этим делать?