Она прижала к груди коленопреклоненного бронзового человека с обнаженным сердцем и поднятой к голове рукой, шагнула к микрофону, все заготовленные накануне слова разом выветрились из памяти.
— Наверное, наступила минута, когда нужно быть благодарной. Я должна бы сказать «спасибо» отцу, он учил не сдаваться и упрямо двигаться к цели, но его давно уже нет. Могла бы поделиться радостью с мужем, который всегда верил в меня, но он умер. Хотела бы поблагодарить брата, кто не давал мне падать духом в трудные минуты, но его убили, — обвела глазами притихший зал. — Моя семья, мой дом и друзья — это вы. Давайте друг другу верить и помнить, что мы — из одного теста. Спасибо!
«Тэфффи» выставили в приемной гендиректора СТВ, за стеклом огромного книжного шкафа, и секретарша каждое утро любовно обмахивала скрюченную фигурку чистым носовым платком. Громоподобная Наталья Окалину обожала и беспрепятственно впускала в заветную дверь, даже пыталась с баса переходить на баритон, увы, пока безрезультатно. О лицемерной гордячке снова вовсю зачесали языками, обсуждая роман с магнатом. Многие клялись, что им доподлинно известно о подкупленных академиках, кто решает судьбу номинантов. Вспомнили «барракуду» и, удивляясь короткой памяти, вновь приклеили прежнюю кличку.
Ефим во всем оказался на высоте: не требовал внимания, не опекал чрезмерно, точно улавливал момент, когда их друг к другу тянуло, а когда видеться не было нужды, не досаждал, но и не позволял себя забыть. Умен, хитер, обаятелен донельзя и умеет любить — Кристина жила сегодняшним днем и ощущала себя счастливой. Она ушла из «Арабесок» и вела теперь собственный цикл, раз в месяц выдавая в эфир передачу, где встречалась со своими героями — известными всей стране людьми — в неформальной обстановке: на кухне, в садовой беседке, у реки, однажды даже в бане. Программы имели высокий рейтинг, рекламодатели валили валом. Еще в начале лета по подсказке умного друга наследница продала зоринскую квартиру, осенью, после дефолта, купила две, и обе тоже в центре. На оставшиеся деньги по совету того же Ефима приобрела акции надежной компании. Как-то Осинский приметил, что она глотает гормональное лекарство, на следующий день дал телефон и взял слово показаться врачу. Эндокринолог переплюнула всех, кого знала прежде Кристина, и скоро пациентка как заново родилась. Словом, жизнь радовала. Не давало покоя одно: Щукин. Она крепилась долго, но однажды вечером, расслабившись рядом с Ефимом, рассказала историю про бронзовый башмак и перстень Зориной. Ефим Ефимович выслушал внимательно, не перебивая, потом подумал и сказал.
— Разберусь.
— Нет, подскажи, как мне разобраться.
— Это не женское дело, такие вещи с кондачка не решаются. Жди.
Но она не дождалась. Однажды днем позвонила толстая Римма и, задыхаясь от волнения, сообщила, что Светлану арестовали.
— Римма Захаровна, вы с своем уме? За что могут Свету арестовать? — не поверила «сестренка».
— Убили Анатолия Щукина, разве вы не знаете? Вчера в ночных новостях сообщали и сегодня утром по радио. А в последнее время он часто к нам заходил, по-моему Светочка даже с ним… Ну, вы меня понимаете?
— Нет.
— Она стала такая скрытная, — пожаловалась домработница, — а я же к ней со всей душой, как к родной дочке. Раньше мы обо всем говорили: про Мишу, царство ему небесное, об ихней девочке, за работу, — проснулись в москвичке южные гены. — А в последнюю неделю ходила прям, как больная, и все молчала, думала что-то. И вот попала теперь в милицию, — всхлипнула Римма Захаровна. — Что нам делать-то, деточка?
— Успокоиться. Не волнуйтесь, все образуется. Я перезвоню.
— Они и меня допрашивали, — не унималась бедная женщина, — все пытали, где вчера вечером Светочка была. А где ей быть? Конечно, дома. Я так и сказала, а они все равно ее увели. Господи, как же жить-то теперь?
— Как жили. И присматривайте, пожалуйста, за девочкой. Няня ходит?
— Ну.
— Я перезвоню, — повторила Кристина и положила трубку. Снова сняла, постучала по телефонным кнопкам.
— Слушаю.
— Привет, это я. Ты уже знаешь?
— Да.
— Светлану забрали менты, но она здесь не при чем. Светка — рохля, не способная прихлопнуть даже муху, и очень привязана к малышке. Шалопаева не станет рисковать будущим девочки из-за этого мозгляка. Что ты молчишь?
— Слушаю.
— Можешь помочь?
— Постараюсь.
Осинский и теперь слово сдержал: через пару суток Светлану отпустили. На время убийства у нее оказалось железное алиби — домашний ужин. Алиби подтвердили трое: домработница, охранник и друг детства, ради которого накрывался стол. А не призналась подозреваемая сразу, потому что дура: не хотела подставлять старого приятеля под удар жены, ревнивой идиотки.