Кристина шла за второй «Тэффи» уверенно и спокойно, как будто всю жизнь поднималась по этим ступеням. Всем было ясно, что в номинации «Передача года» победит Окалина.
Она смотрела со сцены на сидящих внизу людей. Молчащих, крикливых, злословящих, лицемерных, завистливых, рвущих время и события на части, отбивающих хлеб друг у друга — стаю безумцев, способных вмиг спустить с молотка свою и чужую души. И эта стая была, как воздух, без которого жить невозможно. По губам награжденной скользнула торжествующая улыбка…
Евгения Грантова, редактор, дебютантка в литературе и просто умница не сводила глаз с телефона, в волнении покусывая синий колпачок шариковой ручки. С минуты на минуту должны звонить из издательства, куда три месяца назад она сдала свою первую рукопись. Женечкин отец. узнав, кому отдала свое творение бестолковая дочь, страшно ругался и пророчил провал.
— Пойми, в этом бизнесе новичку не прорваться. Книжный рынок переполнен, хочешь печататься — плати. Это тебе не начало девяностых, когда на ловца и зверь бежал. Сейчас уже не бегает никто, все прилипли друг к другу — не проползет и муравей. А ты, дуреха, даже под другой фамилией сдала, хотя бы свою поставила, все таки Грантова — не Ларина с улицы. Тоже мне, пушкинская Татьяна! Да еще куда сунулась! Этот же Клопиков — прохиндей, каких свет не видывал! Это сейчас он издатель, мнивший себя крупной шишкой, а раньше этого засранца в приличных местах даже на порог не пускали.
Телефон зазвонил так громко, что Женечка вздрогнула. Трубку сняла после третьего гудка, пусть не думают, что ждет не дождется.
— Добрый день, можно Татьяну? — равнодушный, полусонный голос редактора, пожилого мужика в очках, с лысиной и кожаными нашлепками на рукавах старомодного свитера узнала сразу.
— Здравствуйте, Сергей Викторович, это я.
— Мы берем вашу рукопись в работу, совсем неплохо. Поздравляю, Танечка. Скоро можете хвастаться перед друзьями, что стали писательницей. Сколько вам лет?
— До пенсии далеко, — отшутилась она, — и я не Танечка, Сергей Викторович.
— А кто же?
— Евгения Грантова! — с гордостью ответила отцовская дочь.
И подумала: какая рожа будет у этой Барракуды, когда опубликуют роман? Героиню узнает каждый, кто мало мальски пялится в ящик. Довольная Женечка потянулась к большому красному яблоку и с наслаждением вонзила мелкие острые зубки в хрустящую сочную плоть.
Эпилог
Уютный трехэтажный особнячок в зелени тихого центра столицы гордился мемориальной доской, с достоинством проживал день сегодняшний и без страха смотрел в завтрашний, время от времени подставляя старые бока заботливым реставраторам. Жить здесь было престижно, спокойно, комфортно, и при редких встречах жильцы церемонно раскланивались друг с другом, на секунду выпадая из сумасшедшего современного ритма. Казалось, старинный особняк заставлял своих подопечных не забывать те добропорядочные устои, на которых покоился сам. В этом доме обитали солидность, достаток, стабильность, а главное, уверенность в соседе: не сунет нос, куда не следует, и не доставит хлопот. По молодости, бывало, случались у некоторых всплески эмоций, но гасили их быстро, тихо и навсегда. Как? «Пожарные» секрет посторонним не раскрывали, а любопытствовать ни у кого охоты не было, и скоро покоем научились дорожить, как временем или здоровьем. Так и жили, бесшумно проскальзывая мимо видеокамер наблюдения, бдительных консьержей, дверных глазков и друг друга.
До той минуты, пока из дверной щели двухкомнатной квартиры на втором этаже не потянулся дым и на площадке не запахло гарью. Тревогу забила Маргарита Ивановна, консьержка с десятилетним стажем. Ее чутью позавидовал бы любой спаниель, но здесь и принюхиваться не было нужды. Не мешкая, она резво поскакала по ступенькам наверх, позвонила, постучала и, не получив ответа, тут же ринулась вниз. За молчащей дверью жила почтенная старая дама, в которой Маргарита Ивановна не сразу, но признала любимую телезвезду своей юности. Кумир в последнее время дышал на ладан, как бы не было беды. Однако беда, похоже, случилась, это подтверждал едкий дым, расползаясь по этажам. и раздражая носовую глотку.