— Добрый вечер, Кристина! Извините, что опоздал, — ей расплывался во весь рот тот, кто пытал четыре года назад, когда выпала из окна бывшая каскадерша. И уже успел стать старшим.
— Здравствуйте, не стоит извиняться. Я понимаю, что вас задержали дела.
— Спасибо, может, поднимемся? Выпьем по чашке кофе? Честно говоря, у меня после завтрака — ни маковой росинки во рту.
— Простите, я очень спешу, дел много, — достаточно вежливо, но твердо отказалась Кристина. С какой стати тратить время на этого сыщика? Сережку сыскал — и спасибо, а всякое излишество портит впечатление. Остаются, правда, без ответа кое-какие вопросы, но здесь важнее результат, процесс обойдется. Она нацепила улыбку и ласково спросила. — Могу я получить свою сережку?
— Да, конечно, — с явным сожалением полез в карман Жигунов. — И как девушки умудряются носить такое в ушах? Это же настоящее орудие убийства! Я даже палец вашей сережкой проколол, — весело признался он, протягивая коробочку. — Вот, возвращаю в целости и сохранности. Не теряйте, я не всегда под рукой.
— Спасибо! — искренне поблагодарила Кристина. И не удержалась от любопытства. — А все-таки, где вы ее нашли?
— Никакой тайны! Она валялась на полу, в баре телецентра, где вы пили кофе, — охотно пояснил Кирилл. — Тогда еще парень уронил колбасу в вашу чашку, припоминаете?
В памяти всплыл самоуверенный хлыщ в модном костюме, рассыпанные по полу вещи из сумки и недовольное лицо Ордынцева.
— Господи, так это были вы! А что у нас тогда делали? Допрашивали кого или устраивали засаду на бандитов?
— Нет, меня пригласили в «Человек и закон», — развеселился сыщик. — Послушайте, Кристина, выпейте со мной кофейку, а? И я вам все подробно расскажу. Больше получаса не займу, обещаю.
На нее весело смотрел приятный парень, который вернул отцовский подарок. Не хам, явно не дурак, не поленился дозвониться, купить футляр для одной сережки и приволочься сюда после работы. Усталый, голодный, неизвестно от чего оторванный. «Вот и пусть топает к себе наворачивать котлеты с борщом! Кофе — для сытых и довольных, оголодавшим работягам надо тянуться к дому», — вынесла беспощадный приговор голодному сытая, открывая рот для отказа. И клацнула зубами.
Прямо на них шел Евгений Александрович. Пустой, чужой, равнодушный взгляд — так смотрит контролер на пассажира, или врач на покойника, слон на моську, да мало ли! Когда нет эмоций, а живой интерес подменяет холодное любопытство — только так и смотрят. Рядом вышагивала длинноногая красотка в роскошной шубе и что-то сердито выговаривала знаменитости. Потом вдруг расхохоталась и по-хозяйски чмокнула его в щеку.
— Пойдемте пить ваш кофе, — презрительно усмехнулась счастливой паре одиночка. — Только не в кафе рядом с метро. У меня там недавно умер отец, — неизвестно зачем доложилась постороннему человеку. И проглотила ком в горле. — Пойдемте, здесь душно.
— Примите мои соболезнования, — посочувствовал Жигунов. — Вам нехорошо, Кристина? Вы побледнели, — заволновался сыщик.
— Все нормально. — ласково улыбнулась она, взяла обласканного под руку и уверенно повела к эскалатору — мимо щебечущей куклы и ее гривастого спутника.
Они выпили кофе, вина, съели по дрянному эскалопу. У всего был один вкус — полынный. Где-то играла музыка, что-то бубнил ненужный Кирилл, а перед глазами самодовольно вышагивала холеная собственница. «Идиотка, идеалистка проклятая, дура наивная! — кляла себя Кристина под унылый бубнеж. — Сотворила кумира и молишься на него, как дикарь на идола. А он просто бездушный деревянный истукан, врун и похотливый кот, старый и потрепанный!» Вспомнились его губы и ласковые руки, глаза, прерывистый шепот и благодарность сильного тела. Разве можно такое сыграть? Каким циничным должен быть ум, способный так дурить мозги другому? И чем думала она сама, приписывая фальшивому, чужому человеку сходство с родным отцом?
— Кристина, вы не слушаете? — долетело до уха издалека.
— Я слушаю очень внимательно.
— Неужели? — улыбнулся Кирилл. — А мне показалось, нет. Вас явно что-то беспокоит, я ничем не могу помочь?
— У меня все отлично, кроме того, что завтра рано вставать, а сейчас, наверное, уже поздно, — она посмотрела на часы. — Боже мой, без десяти двенадцать!
— Простите меня. Я, конечно, эгоист, как и все мужики, думаю только о себе. — довольный тон никак не походил на виноватый. — Но в оправдание могу сказать, что не знаю ни одного, кто бы рядом с вами оставался альтруистом. Не волнуйтесь, пожалуйста. На машине до вашего дома доедем за пятнадцать минут.