— Криська, — в дверной проем просунулась хлопушинская голова, — наконец-то я тебя разыскала! Пойдем, махнем по сто грамм кофе?
— Привет, Оль, никак не могу, клянусь! У меня через час эфир.
— А покурить?
— Пять минут.
У окна Ольга задумчиво выпустила дым и доложилась.
— Стас вчера звонил, предложил собраться. Ты в курсе?
— Да, — соврала жена.
— Говорил, давненько не общались, так и забыть недолго друг друга. Сказал, дружба, как и любовь: палку в костер не кинешь — погаснет.
— Не вяжется.
— Еще как вяжется! Стасик имел в виду бутылку. Мы же русские люди, под чаек по душам не беседуем. Серьезно, Криська, выкрои время. Расслабимся, поболтаем. У нас у всех на работу крыша съезжает, пашем, словно негры на плантациях да еще, идиоты, и радуемся. Но ты совсем чума, так нельзя. Работа, Корецкая, только часть жизни, ее утро и день. Если хочешь дожить до вечера, сбавь обороты. А кстати, почему ты не взяла Стасову фамилию?
— Взяла, через черточку.
Внезапно Ольгин взгляд застыл, потом метнулся в стену, уперся в урну, пальцы, державшие сигарету, дрогнули.
— Какие люди! — рядом вдруг проявился Сиротка. Шутливо обнял одну за плечи, подчеркнуто вежливо поздоровался с другой. — Здравствуйте, Оля.
— Вы знакомы, — обрадовалась Кристина, — отлично, ребятки! Покурите, поговорите, а я побежала. Гриш, тебя Лихоев разыскивал.
— Информацию принял.
— Насчет встречи, Оль, я подумаю, постараюсь, — на ходу бросила «чума» и рванула в гримерную. А когда чуткие руки Тонечки вспорхнули над лицом, подумала, что лучше бы Хлопушиной держаться от Сиротки подальше: избалованные красавцы — большая морока.
…Среди ночи затрезвонил телефон. Хозяйка вернулась домой рано, в девять. Приняла душ, попила чайку и завалилась спать. Стас заночевал у Зориных. Последнее время он частенько так поступал, и Надежда Павловна, наслаждаясь общением с крестником, тем не менее, беспокоилась, все ли у любимца ладится в семье. Иногда, не утерпев, пыталась осторожно выспросить об этом его жену, но та отшучивалась и переводила разговор на другую тему.
— Криська, — взорвалась трубка радостным воплем, — это ты?!
— Нет, Кристина спит.
— А кто это? — растерялся ушастый.
— Ее измученная плоть. Рыжий, ты в своем уме? — она посмотрела на будильник. — Без пятнадцати час, я давно уже вижу сны.
— Так вы ж совы, — без зазрения совести веселился нахал, — какие сны в это время?