Он должен был довести до конца одно дело.
Очень трудное.
Мучительно болезненное.
Дело, которое его убьёт.
Но которое ни за что нельзя бросать.
Нельзя ослаблять хватку.
До сих пор Джезбо, Рич и Роб шумно веселились, смеялись и подбадривали собак, как игроков на футболе, типа: «Кончай, его Шалава! Вперёд, сделай его, Сатана!»
Но тут они разом смолкли. Джезбо решил лопатой разжать барсуку челюсти и освободить Шалаву, но это было практически невозможно — три зверя катались по земле, сцепившись в плотный клубок. Он несколько раз тыкал в этот клубок штыком лопаты, но без всякого толка, а один раз сильно заехал в голову Сатане.
Раненая собака выкатилась из схватки.
— Держите его! — велел Джезбо, и Рич с Робом вдвоём вцепились в ошалевшего от боли Сатану.
Барсук тем временем мёртвой хваткой сжимал горло Шалавы; она дико вращала глазами, полными ужаса и боли.
Но я заметил в них и кое-что ещё: они угасали, с каждой секундой становились всё мутнее.
Теперь, когда звери больше уже не катались обезумевшим клубком, у Джезбо появилась возможность получше прицелиться. Он широко замахнулся лопатой и со всей силы ударил.
Не в силах на это смотреть, я отвернулся и поискал взглядом Кенни. Его нигде не было.
Мгновение спустя я услышал дикий вопль. Кричал, по-моему, Рич:
— Ты чё наделал?
Я повернулся и увидел, что произошло.
Джезбо промахнулся и вместо барсука рубанул лопатой по своей собственной собаке. Она и до того была чуть жива, а теперь ей точно пришёл конец.
Джезбо стоял с окровавленной лопатой в руке и смотрел на распростёртое тело Шалавы. Лицо его было бледным и пустым, как раскатанное тесто для пиццы, на которое ещё не положили начинки.
Барсук выпустил из пасти собаку и неподвижно лежал на боку. Похоже, он тоже был при последнем издыхании. Внезапно Джезбо испустил отчаянный крик и принялся кромсать его лопатой.
Тут-то я и пошёл домой. Вернее, побежал, сквозь слёзы едва разбирая дорогу.
14
Дома я первым делом поднялся к Кенни. У него с детства была привычка, если что-то его расстраивало, прятаться под кроватью. Там он сидел и на этот раз.
— Кенни, вылезай, — сказал я.
— Не хочу. Мне не нравится, что они делали.
— Они нехорошие люди. Ты же никогда больше не будешь с ними играть, правда, Кенни?
— Не буду.
— Если вылезешь, получишь батончик «Марс».
Он всегда ловился на такие штуки. Поймался и сейчас.
— И где батончик? — спросил он, когда вылез из-под кровати.
— Я потом схожу в магазин и куплю.
Кенни понял, что его одурачили. Но быстро забыл обиду и встревоженно спросил:
— Они того барсука убили, да?
Я кивнул. А потом рассказал, как помог спастись маме-барсучихе и её детёнышам. Кенни засмеялся и захлопал в ладоши.
— Я потерял шапку, — сказал он. — Красную, которую мама подарила. Она, наверно, лежит где-то там, в лесу.
— Я её тебе попозже принесу. Когда пойду в магазин за твоим «Марсом».
В итоге часа два спустя я снова оказался в Зарошке. Шапку Кенни я нашёл почти сразу — на фоне зелёного и бурого красное здорово бросается в глаза. После этого я пошёл к раскопанной барсучьей норе. Старый барсук лежал на прежнем месте.
Мёртвым он казался даже более крупным, чем когда был жив. В длину — как две мои расставленные в стороны руки. Я подумал, что оставить его валяться вот так будет нехорошо. Дотрагиваться до барсука руками я побоялся — вдруг у него блохи или какие-то ещё паразиты, — поэтому я стал ногами пихать его к раскопанному логову. Это было непросто, к тому же я подумал, что это как-то неправильно — пинать беспомощное тело зверя. В конце концов я столкнул барсука в логово и присыпал раскиданной вокруг землёй.
Могила получилась никудышная, но всё лучше, чем ничего. Я хотел было прочитать молитву, но решил, что это глупо. Тогда я просто сказал «прости меня», ведь я же всё-таки тоже поучаствовал в его убийстве.
Шалавы нигде не было видно. Джезбо, наверно, унёс её с собой. Зато я нашёл Тину. Она лежала там же, где её оставили. Я сначала подумал, что Тина тоже мертва, как Шалава и барсук. Но она выжила. Маленькая злобная бестия лежала кроткая, как ягнёнок, и смотрела на меня. Я про себя выругал Рича с Робом за то, что они так просто бросили свою собачку умирать одну.
Я взял её на руки и легонько погладил.
— Хорошая, хорошая.
Она лизнула мне пальцы. Тогда я решил, что отдам её Кенни. Если Рич с Робом потребуют собаку обратно, я скажу, что после того, как они бросили её умирать, у них не осталось на неё никаких прав. Если они продолжат приставать, придётся с ними подраться.