Выбрать главу

— Да, сынок, мать права. А гор у нас в Австралии столько, сколько волн на море во время шторма.

— Да ведь Бадж моря никогда не видел, — ввернула неугомонная Игги.

— Спасибо, Игги, я это и без тебя знаю. Ты занимайся своим вязаньем или что ты там делаешь. Все равно Бадж меня понял. Ведь понял, сынок? — Отец приподнял угол карты, как бы исключив таким образом Игги из их мужской компании. — Придет время, Бадж, и ты сам всё увидишь. А сейчас сними-ка локоть с карты, я ее уберу. Очень уж она обветшала, скоро совсем рассыплется, как и я. Много лет я таскал ее в кармане — между прочим, и по таким местам, какие на ней не обозначены и никогда не будут обозначены, уж это так, — добавил отец со смешком.

Его руки любовно и бережно свернули карту и положили ее обратно в шкатулку, а шкатулку поставили на полку. Потом отец уселся на свое место и, держа газету так, чтобы огонь из камина освещал ее, снова углубился в чтение устаревших новостей.

— Очень темно, я ничего не вижу! — объявила Игги. — Нельзя ли сегодня зажечь лампу чуть пораньше, папа?

— А?… Нет, еще не так темно.

— Ну… тогда дай мне хоть огарок свечи, Крошка мама!

— Нет, Игги, свечей у нас мало, и они стоят денег.

— А Ланс говорит, что нам не нужны были бы свечи, если бы устроить на водопаде электрическую станцию. И еще он говорит…

— Мало ли что говорит Ланс. Вот кончит учиться, тогда пускай сделает все то, о чем так много болтает.

— Ох, Игги! — сказал пораженный Бадж. — Неужто Ланс может сделать те лампы, что горят без огня?

— Да, Ланс говорит, что нам давно пора иметь такие лампы. И еще — стиральную машину.

— А мне она вовсе не нужна. Я могу сама стирать наше белье — на то у меня руки есть. — И Крошка мама вытянула свободную руку, большую, крепкую, ловко справлявшуюся не только с любой женской, но и с мужской работой.

— Да, но… — Игги тряхнула головой. — Но машиной быстрее. Ланс говорит, что она сберегает время.

— А для чего мне его беречь? У меня времени на все хватает.

Игги отложила вязанье.

— А Ланс говорит, что на все времени никогда не может хватить.

Она загляделась на синие и желтые огоньки, вспыхивавшие в камине. В комнате было тихо, только по-прежнему шипел жир на сковородке да пел на огне большой чайник. Помолчав, Игги наконец высказала вслух огорчавшую ее мысль:

— Я думаю, у Ланса не будет времени всякий раз ездить домой на каникулы — он ведь теперь должен сдавать экзамены на стипендию.

Мать в эту минуту выкладывала пирожки на жестяную тарелку и не ответила Игги. Молчал и Бадж, хотя ему от радости хотелось громко петь. Значит, теперь здесь не будет Ланса, который каждые каникулы портил ему все удовольствия. Не будет старший брат постоянно называть его «сопляком», твердить, что он, Бадж, «еще только-только вылупился», не будет уходить куда-то с Игги, а его оставлять одного дома. Баджу даже не верилось, что его ждет такое счастье — Игги будет все время с ним, а Ланс «на той стороне» пусть держит экзамены на какую-то стипендию.

— Зажги лампу, пора, — сказал отец, и Бадж сразу очнулся от задумчивости. Он с готовностью подскочил к камину за сухим куском коры, не поднимая глаз, чтобы Игги не прочла в них радость, за которую ему было немного совестно.

— Сейчас зажгу. И поставлю лампу, чтобы тебе было светло вязать, Игги, — сказал он, и ему показалось, что голос его звучит слишком громко.

2. ПРОВОЛОКА

Во время учебного года Ланс и Игги обычно жили не дома. Отец уговорился с братом, что они будут жить у него на ферме и ходить в школу вместе с его детьми. А за это коровы дяди Линка все лето паслись на лугах семьи Лоренни. Однако в этом году Ланс расстроил план отца: он был мальчик способный, слишком способный, чтобы довольствоваться деревенской школой, и поехал держать экзамен на стипендию в школу получше — в город Хобарт. А тетушка Флорри не захотела среди года вместо него взять Баджа. Она сказала, что Баджу следует подождать до следующего года, и тогда он пойдет в школу вместе со своим двоюродным братом Сэмми. Что поделаешь, такова уж тетушка Флорри — любит во всем порядок. Поэтому Игги пришлось ходить в школу без Ланса, с целой компанией двоюродных братьев и сестер, которых она презирала, так как все они были младше ее.

Игги это совсем не нравилось. Ей было все равно где жить, когда ее любимый брат Ланс был с ней, а без него дни на ферме ползли как улитка. Казалось, сентябрьские каникулы никогда не наступят! Игги постоянно строила планы, мечтая о том, что они с Лаисом будут делать. Мысли о доме не давали ей спать по ночам, да и днем она ходила как во сне.

— Игги! А где же масло для бутербродов? Ты не разогрела его?

Нет, Игги забыла это сделать, и после морозной ночи масло было твердое, как бетон, — попробуй-ка намазать его на хлеб! Да и кроватей она не застлала, а между тем пора было уже отправляться в школу.

— И о чем ты только думаешь, Игги? Ты скоро забудешь где-нибудь собственную голову!

Но Игги уже поставила тарелку с маслом на край плиты и торопливо застилала кровати. Почти всегда ребята спали на веранде, выходившей на запад, с нее видны были синевшие вдали горы. Игги смотрела на них, втягивала ноздрями воздух… Холодно, да, но как будто уже веет весной. А к сентябрю земля отогреется и в лощинах зацветет акация, желтенькая, как только что вылупившиеся цыплята…

— Игги! Где же бутерброды детям? Такая большая девочка, а нет того, чтобы посмотреть на часы!

Игги резала хлеб, мазала на него уже почти жидкое масло, а сверху накладывала ломтики сыра и пропускала мимо ушей ворчание тетки.

— Если б я недосмотрела, Дуглас ушел бы, не надев свитера, а Бронвен — в старых башмаках! А тебе хоть бы что! Даже подумать страшно, что будет, когда ты выйдешь замуж и заживешь своим домом! Брось возиться с завтраками, ступай найди дядю и скажи ему, что, если он не поторопится, вы сегодня непременно опоздаете в школу.

«Ладно, ладно, не шумите так, тетя Флорри! Раскричалась, как старая сойка!» — грубо сказала Игги. Но, конечно, сказала она эту грубость не вслух, а про себя.

Дядя Линк разворачивал свой грузовичок. Наблюдая за ним, Игги постояла минутку там, куда не долетал сердитый голос тетки. Полюбовалась, как оживает ферма в лучах утреннего солнца. Эта ферма… Сколько раз Игги описывала Баджу все ее великолепие. На ферме окна были настоящие, со стеклами, — не то что простые отверстия в стене, закрывавшиеся деревянными ставнями. На ферме крыша не текла, в доме были настоящие стулья, фарфоровые чашки и тарелки, а не жестяные кружки и облезлые эмалированные миски, как у них дома. На ферме… Впрочем, может быть, Бадж прав? Нет ничего лучше родного дома, теплого, уютного дома, куда вернется Ланс. Там, как только откроешь дверь, увидишь яркий огонь в большом черном камине… Увидишь отца, который не спеша складывает газету, успокаивающую улыбку Крошки мамы, смешную рожицу Баджа и…

Ах, почему она не там, почему не может уйти туда сейчас, сию же минуту?

Дядя Линк, каждое утро отвозивший детей в школу, вернулся оттуда и был немного удивлен, увидев племянницу, которая ждала его за воротами. Подле нее на земле лежал какой-то узел.

— Что такое, Игги? Тебя сегодня наказали? Или я забыл взять тебя с собой? — Дядя Линк, сдвинув брови, старался припомнить, видел ли он Игги, когда мальчики, подбежав к машине, ссорились из-за передних мест.

— Нет, дядя, ты не взял меня только потому, что меня здесь не было. Я больше не поеду в школу. Я вернусь домой.

До-мой!.. — Дядя Линк уставился на нее, соображая. — Нет, Игги, этого нельзя. Тебе не позволят…

— Кто не позволит? Папа будет только рад — скоро пора сажать картошку и начнутся всякие весенние работы.

— Закон не позволяет бросать школу до шестнадцати лет, ты же знаешь.

— А я его позволения и спрашивать не стану!

Дядя Линк опять погрузился в размышления. Он понял, что хотела сказать Игги: она уйдет — и в долине, по ту сторону гор, ее никому не найти. Уж конечно, он, Линк, не скажет, где она живет. Тогда он придумал другое возражение: