Князь потер гладко выбритый подбородок, выругался. Видимо, затея не нравилась ему самому, но данное слово держало крепче цепи, камнем тянуло вниз.
– Семен Андреевич в сердцах возьми и скажи, – продолжил он, – что выдаст дочь замуж за первого, кто утром постучится в ворота его дома. Сгоряча сказал, а Павел вцепился в эти слова, как клещ в собаку, и потребовал, чтобы боярин сдержал обещание. На том и порешили, но… Ты же понимаешь, что я не могу отпустить будущую невестку абы с кем. Так что тебе предстоит сыграть роль того самого “первого встречного”. Тебя в столице плохо знают, а честь для тебя не пустой звук.
– Я не стану этого делать, – ответил брату. – Это подло по отношению к девушке, да и сыну твоему счастья не принесет. Любовь нельзя навязать.
– Какая любовь? – спросил князь. Отпил из высокого бокала можжевеловой настойки. – Нефедовы принадлежат к древнему боярскому роду, владеют обширными землями на юге страны, состоят в родстве с множеством других семейств, в том числе и тех, кто далеко не так лоялен ко мне, как хотелось бы. Этот брак выгоден нам, всему нашему роду, да и у тебя перед семьей долг. Ты же помнишь…
– Помню, – перебил его, – как твой отец выдал мою мать за конюха, как только узнал о беременности, и не вспоминал о нас больше двадцать лет, пока ему не донесли о моих способностях.
– И только поэтому я дал на него согласие, – как ни в чем не бывало продолжил Александр, будто не слышал меня. Впрочем, его слух всегда отличался избирательностью. – Павел тоже не отступится. Хочет потешить свое самолюбие, пусть!
Я лишь покачал головой, понимая, что проще доказывать свою правоту камню или спорить с ветром.
– Александр, как себе это представляешь? – я намеренно тянул время, пытаясь найти хоть какой-то выход из щекотливой ситуации. – Какой из меня муж, пусть и понарошку?
Князь отставил бокал. Нахмурился, сжал челюсти. Еще немного, и заскрипит зубами.
– Помнишь, когда я спас тебя там, в деревне, где тебя чуть не растерзала толпа? Ты тогда сам поклялся, что сделаешь все, что я попрошу. Я тебя за язык не тянул. Так что станешь, никуда не денешься.
Чем дольше я слушал его, чем больше узнавал подробностей, тем меньше желал участвовать в подобной авантюре.
– То, что ты задумал, мерзко. Ни один человек не заслуживает подобного…
– Довольно! – перебил меня князь, сопроводив свои слова ударом кулака по столу. – Отказав, девица унизила в первую очередь меня. Я имею право на месть. Ты поможешь мне и тогда можешь считать себя свободным, – Александр протянул раскрытую ладонь. Не дождавшись ответного жеста, схватил меня за запястье. – Помни: руки не распускать, а хозяйство держать в штанах. Не хочу, чтобы ты обесчестил мою будущую невестку. Ей самой до Нового года ни слова. Об этом я тоже позаботился.
Я увидел, как тонкая нить магической клятвы протянулась от пальцев брата к моим. Теперь я точно не смогу нарушить или обойти ее.
Глава 1 В которой выясняется, что можно проснуться не там, где уснула, даже будучи в здравом уме
Я умерла вчера. Это случилось так неожиданно, что я не успела привыкнуть к новому статусу и по привычке проснулась в шесть часов утра. Собрала волю в кулак, приготовилась к медицинским процедурам, которые должны были еще немного продлить мою жизнь, но уже не гарантировали выздоровление.
Потянулась, утопая в мягких перинах, и поняла, что эта постель никак не может быть жесткой больничной койкой. Более того, после аварии, в которую я попала полгода назад, даже правой рукой двигала с трудом. О том, чтобы самостоятельно подняться, и речи быть не могло. Тем не менее сейчас я сделала это с легкостью: отбросила теплое одеяло, тяжелое, как то, какое было у меня в детстве. Согнула ноги в коленях, пошевелила пальцами. Как же мне этого не хватало!
Если таков рай, я возражать не стану. Любое место лучше, чем белоснежная палата, в которой я провела последние месяцы. Печалиться обо мне тоже некому. Мама умерла семь лет назад. Лишь перед смертью призналась, кем был мой отец, и взяла с меня обещание разыскать его. Я слово сдержала, но встреча никому не принесла удовольствия: ни родителю, на которого свалилась пятнадцатилетняя дочь, ни его жене, ни их детям. Я так и осталась для всех чужой. Благо отец оформил опеку, чтобы избежать отправки в детский дом, устроил в училище художественной росписи и добился для меня комнаты в общежитии. Не оттолкнул, помог получить профессию и встать на ноги, но так и не стал для меня по-настоящему близким человеком. Для друзей и знакомых я оставалась просто Катей, его дальней родственницей, не более.