Гамма-вспышка застала меня, когда я всплыл из колодца. Я увидел перед собой блондинку, но уже смутно помнил ее. Она тупо посмотрела на меня и вышла из домика. Эмма оставила на полу синего медведя, дудочку и медицинский справочник – все эти вещи мы решили спустить в грот, хорошо зная, какие последствия могут быть при синхротронных изучениях подземных реакторов типа ДРУВС-5000, которые взрываются долго и красочно, отдельными энергетическими блоками, вылетающими из морской воды в небо, как пушечные ядра. Все эти вещи должны были помочь нам вспомнить, кто мы и что тут делаем, но все произошло слишком быстро. Я лишь успел сделать пометку в книге, а после по инерции сделал еще одну ходку в грот, чтобы спрятать там медведя и переносной блок хранения медиафайлов. Там же я спрятал карту. Но уже в гроте я не совсем осознавал, что делаю. Словно тело выполняло остатки программы, которую задал кто-то другой. А когда я всплыл во второй раз, то уже совершенно не понимал, что происходит. Я заделал колодец досками, уставился в книгу и просто читал одну и ту же заметку о синдроме Фуги, пока не вырубился от попыток самоидентифицироваться. Когда я проснулся, то был уже новым человеком.
Трамвай страдальчески заскрежетал и встал у домика с деревом. Пока еще целый. Передние дверцы открылись с гидравлическим фырканьем. Мы выскочили в бурю одновременно. Ветер сбивал с ног. Еще секунда и мой пилот ворвалась в хижину первой, я тут же нырнул следом и захлопнул дверь.
- Пруденс! – воскликнула Эмма, но девочки мы не увидели, хотя услышали всплеск.
На лавке, прислонившись к стене, застыл окоченевший Урод. Из его разорванной груди выпирал потемневший край раздувшегося сердца. Из носа и ушей стекала густеющая кровь.
Мы подступили к каменным бортикам открытого колодца и заглянули в воду. От увиденного в горле у меня застрял комок. Снизу на нас смотрела дочь Эммы.
- Мама! – радостно отозвалась девочка.
- Пруденс ! – Эмма наклонилась и дочь с фонтаном брызг выпрыгнула из воды в объятия матери.
Я видел, как выныривают из воды так изящно всем телом только однажды, на представлении дрессированных касаток. И вот снова.
Гамма-вспышка лишила ее чудесных волос, покрыла кожу зубастой акульей чешуей и срастила пальцы на руках и ногах перепонками. В такой шкуре она совершенно не ощущала холода в ледяной воде. В остальном, по крайней мере, с головой девочки все было в порядке. Пруденс, в отличии от нас, помнила все с момента катастрофы и даже успела изучить подводные коммуникации скалы, пока мы пребывали в состоянии паузы. Вероятно, она всплывала и под моим домиком, но стеснялась показаться в новом обличии.
- Я больше не хочу никаких курортов, – пожаловалась девочка, пока мать с расцарапанными о шкуру руками душила ее в объятиях.
- Больше никаких. Обещаю.
На следующей остановке мы зашли в последнюю хижину. Механик Брук, превратившийся в живую мумию, был очень плох, но все еще узнавал меня и продолжал повторить мое имя, пока мы его затаскивали в трамвай и укладывали на деревянную скамейку рядом с Пруденс. Ничего, думал я уже как капитан, в медотсеке мы возвращали людей и из худших состояний. В наш век последствия синхротронных излучений в большинстве случаев обратимы.
До полуарочного края скалы оставалось две сотни метров. Я наказал малышке Пруденс крепко держать Брука при взлете, а после встал рядом с водительским креслом и дерзко глянул в ревущий ураган.
- Давай, уноси нас отсюда.
- Есть, капитан.
Эмма включила рычажок, переключившись на энергосистему с барионным двигателем. Трамвайная панель управления со стрелочными ретро-спидометрами, зелено-красными уровнями заряда аккумулятора и кучей огромных кнопок перевернулась обратной стороной с тремя небольшими дисплеями и сенсорным экраном. Женские пальцы быстро задали транспорту эвакуационный режим, проложили стыковочный курс, ввели параметры стыковки с кораблем и нажали «пуск». Корпус вагона с внешней стороны закрыла герметичная оболочка из облегченного сплава. Покрытие выросло из брюха и закрыло нас со всех сторон, как жука-броненосца. По бокам остались лишь два длинных узких иллюминатора, из которых мы с ужасом наблюдали , как слева с наветренной стороны на нас двигается невероятных размеров волна.
Трамвай загудел, взвыл и нас вмиг прижало к сиденьям. Мы просвистели с искрами под колесами двести метров за полторы секунды и по оборванным рельсам взмыли в мокрую соленую тьму подступающего океана, как красивый управляемый снаряд. Эмма набрала высоту и сделала напоследок вираж над скалой. И когда на нее обрушилась всепоглощающая волна, мы были уже на полпути к орбите ожидающей Козетты.