— Больно, — прохрипела Рози, даже не обратив внимания на то, что вместо проволоки Башмачник сдавил ее горло согнутой в локте рукой, а второй зашарил под подолом откровенного халатика.
Мы так не договаривались…
— Давай, давай, — подзадорил подельника Гриффин, — Разверни ее лицом, ничего же не видно. Черт, давай ближе к фонарю.
Рози лягнула Кобба пару раз, но каблуки уже слетели, а что могла какая-то пятка против по-бычьи крепких коленей? У Башмачника вот-вот должна была появиться новая жертва — глупая актрисулька с цыплячьей шеей, а на одном ютуб-канале — тысячи новых подписчиков и лайков. И ради этого она поступила в универ? Вот мудачье!
— Больше экспрессии, малышка! Тебя запомнят молодой и красивой, я обещаю.
— А я обещаю, что твои мозги сейчас окажутся на асфальте, — раздался в полуночной тишине третий голос, и Рози, наконец, позволила себе потерять от нехватки кислорода сознание.
***
Рози должна была очнуться на больничной койке: в белой палате с приглушенным, мягким светом. Тело бы ломило, но цветы на прикроватном столике непременно скрасили бы неприятность этого ощущения. Так всегда происходило в фильмах, где главная героиня, пережив угрозу для жизни, вдруг оказывалась благополучно спасенной за пять минут до титров. В нормальных фильмах, бюджет которых распространялся не только на скромную зарплату и ношенный неизвестно кем халат.
Однако из всего вышеперечисленного Рози получила только боль в горле и сухой вердикт врача скорой помощи:
— Очнулась. Жить будет.
Она попыталась приподняться, но тут же была пригвождена к носилкам стальной ладонью:
— Тише-тише, сперва мы кое-куда прокатимся, а потом свяжемся с твоими родителями. Потерпи.
В приоткрытую дверь Рози смогла разглядеть только огни патрульной машины и ни одного знакомого лица, а потом картинка захлопнулась.
— Мне двадцать два, какие родители? — приподняла Рози кислородную маску, которая тут же опустилась обратно с коротким приказом:
— Не шевелись.
В больнице, куда она все-таки пусть и запоздало, но попала, все окончательно пошло наперекосяк, потому что врач, передавая ее в руки дежурных медработников, предупредил отнюдь не сожалением:
— Глаз с нее не спускать — проститутка, если не хуже.
И ситуация, наконец, обрисовалась с пугающей четкостью.
— Кто проститутка? — опешила Рози. — Я? Но я же актриса!
— Помню-помню, — со знающим видом сообщил охранник. — Пару дней назад чуть не поймал ее тут с подельниками. Ублажала клиента. Этим гребаным миллениалам никакой закон не писан.
— Да как вы смеете! — захрипела Рози и попыталась в очередной раз сорвать ненавистную маску. — Немедленно отпустите меня! Я буду кричать!
— Прими-ка сперва успокоительное, а полиция потом разберется, кто тут и что смеет.
И ее втиснули в крохотную комнатушку без цветов и пульта управления от ламп. А чтобы не кидалась, подключили капельницу. Рози считала до ста несколько раз, начиная заново, стоило в ее мозгу появиться воспоминанию об удушающих руках Кобба или об еще более удушающей несправедливости, в которой она оказалась по его вине. А потом сон все-таки ее сморил, чтобы к утренней встрече с полицией желание кому-нибудь выцарапать глаза хоть немного улеглось.
— С добрым утром, как себя чувствуешь? — спросил Коуди Вуд с видом полнейшей безмятежности, хотя по помятому виду было видно, что он-то провел эту ночь без сна.
— Значит, это ты тот самый полицейский, который на досуге катает по городу проституток? — ледяным голосом осведомилась Рози, приподнимаясь на подушках. — Многовато у тебя свободного времени, не находишь? Может, лучше будешь ловить преступников?
— Уже поймал, спасибо за беспокойство. Как раз вчера этим и занимался.
— Придурок! — не выдержала она и швырнула первую подушку. — Проститутка, значит? — швырнула вторую. — С родителями свяжешься? А знаешь, что я тебе за это сделаю?
— Мы уже выяснили: ты не можешь убить человека.
— Ах ты, гаденыш…
Он быстро поборол ее руки, хотя это на ее стороне был адреналин, а потом с легкостью угомонил поцелуем, который походил на недавний, будто был его прямым продолжением.
— Это очень непрофессионально с твоей стороны, — заявила Рози, когда немного восстановила дыхание. — Не боишься подцепить какую-нибудь гадость?
— Самую красивую я уже подцепил, — парировал он как ни в чем ни бывало. — Прости за то, что пришлось соврать насчет тебя, но здесь было гораздо безопасней, чем в участке — я был слишком занят, чтобы присматривать за тобой.