— Сколько заботы, — фыркнула Рози, но даже погубленная репутация не смогла взять верх над зудевшим на языке интересом. — Что с Гриффином и Коббом? Надеюсь, присмотреть за ними у тебя время нашлось?
— Да, но толку мало. Несут всякий бред: про Станиславского и Тарантино…
— Эй, Рози, Рози, послушай: вживаться в роль нужно с головой, без сожалений — так, чтобы в нужный момент все включалось по щелчку: раз — и ты уже не ты, а кто-то другой. Без этого невозможно делать по-настоящему хорошее кино, — Гриффин порывался схватить ее за руки, но забывал, что его собственные запястья были прикованы к столу. — Слышишь меня? Нельзя не испачкаться! Ради этого все мы и пришли в эту профессию. Ты тоже!
— Если я сейчас его ударю, он сможет меня засудить? — спросила Рози.
— Запись идет, — Коуди кивнул в сторону.
— Жаль, — она раздумывала всего пару секунд, а потом поднялась, чтобы уйти. — Ты паршивый режиссер, Гриффин. Но еще хуже — ты паршивый человек. Нужно было почаще ходить в универ.
И в ближайшей кофейне постаралась стереть все произошедшее из памяти двойной порцией латте маккиато. Актерская карьера не задалась уже с первой попытки: она чуть не погибла ради сомнительных талантов двух прогульщиков, обзавелась клеймом проститутки и на ней по-прежнему был надет медицинский халат с чулками, на который странно косились официантки.
— Я готовлюсь к Comic-Con, — крикнула им Рози. — Хотите, оставлю вам автограф?
Они не хотели, и Рози обреченно вздохнула:
— Мне теперь только почту разносить или выгуливать собак — никаких перспектив.
— В следующий раз ты можешь пойти на нормальное прослушивание — туда, где нужно петь или читать монологи, — сказал Коуди. — Я бы купил билет, чтобы посмотреть на большом экране, как ты станешь разносить почту или выгуливать собак.
— Правда? — Рози попыталась усмотреть за его сжатыми губами улыбку, но он пригубил свой кофе, как будто специально пытался ее запутать.
— Только в следующий раз прочитай контракт прежде, чем его подписывать, ладно?
— Что?
— Не было никакого аппендицита. Девушка, которая должна была сыграть роль до тебя, дошла до пункта двенадцать на третьей странице и обратилась ко мне за помощью. Ей не понравилось, что придется смириться с возможными увечьями, и я решил все узнать из первых рук. Не прогадал, как видишь.
— Там был такой пункт? — Рози прикрыла рот ладонью, чувствуя себя не просто ошарашенной, а самой последней, самой тупой ошарашенной дурой на свете.
— Я одолжил камеру у друга — и понеслось. Но, надо сказать, мне понравилось: в этой униформе ты просто ожившая мечта любого озабоченного подростка.
Он все-таки улыбнулся, но это уже не имело абсолютно никакого значения. Рози одернула подол, который показался ей еще более коротким, чем обычно, подорвалась с места, но тут же снова вернулась, чтобы ткнуть в одного озабоченного переростка указательным пальцем.
— Не вздумай писать мне или звонить, иначе я сама устрою тебе парочку возможных увечий. Уяснил?
— Не получится. Час назад ты подписала свидетельские показания против Оливера Гриффина и Ли Кобба — четыре подписи на четырех страницах, но не удосужилась прочесть ни одной. Какова вероятность, что ты не пропустила чего-то важного, Рози Пакстон? Жизнь ничему тебя не учит…
— Ты не мог так меня подставить.
— Пообедай завтра со мной, и, может быть, я разрешу тебе взглянуть на бумаги еще раз.
Это определенно была игра. Странная и непонятная, но оттого еще сильнее волнующая, потому что Рози, с детства знавшая толк в притворстве, именно в это мгновение отчетливо поняла: Коуди Вуд не врет. Хорошо это или плохо — сказать было трудно, но точно не настолько смертельно, как в фильме про Башмачника, чуть не ставшем ее лебединой песней. Она взвесила все за и против, которые смогла наскрести с помощью остатков благоразумия, вспомнила, что уже основательно подмочила свою репутацию, и пришла к выводу, что терять ей нечего.
— Правда или действие, офрицер Вуд? И только попробуй сказать «правда», потому что я спрошу при свидетелях такое, что на работу ты потом будешь ходить только в маске.
Все получилось, потому что он отставил кофе и с готовностью поднялся.
— Конечно же, действие, будущая звезда Голливуда.
— Можешь кричать, если захочешь.
Конец