В данном случае Лэдд применял старый опыт французских колонизаторов, вербовавших из «кхмер-кром» солдат в охранную гвардию. Впоследствии по этому пути пробовали пойти и полпотовцы в своей антивьетнамской политике, надеясь использовать их как «пятую колонну» на юге Вьетнама. Но из этого ничего не вышло.
Около миллиона «кхмер-кром» и по сей день живут на территории Южного Вьетнама, в дельте Меконга, занимаясь земледелием, сохраняя свои этнические обычаи, культуру и религию. Когда весной 1978 года полпотовские националисты выступили с территориальными претензиями к СРВ и фактически развязали войну на ее юго-западных границах, на «нижних кхмеров» делали особую ставку.
Задолго до начала агрессивных действий полпотовская разведка засылала в провинции Хатиен, Тэйнинь, Анзианг, Лонган и Киензианг своих лазутчиков, которые пытались вести тайную пропаганду среди кхмерских нацменьшинств, живших веками бок о бок с кинями — собственно вьетнамцами, составляющими большую часть населения современного Вьетнама.
В том же году полпотовская клика издала в Пномпене документ, носивший название «Черная книга: факты и свидетельства актов агрессии и захватов со стороны Вьетнама против Кампучии». Он представлял собой мешанину грубо сработанных подтасовок, искажавших историческую правду и обвинявших Вьетнам в захвате «исконно кампучийских земель».
В качестве главного аргумента указывалось, что в дельте Меконга проживает близкая в языковом отношении к кхмерам народность. И на этом основании выдвигались претензии на всю дельту, включая город Хошимин. Абсурдность и нелепость подобных притязаний очевидны. Время и социальные катаклизмы прошлого перемешали на этом пространстве множество племен и народностей, проложив государственные границы в том виде, в котором они существуют сейчас.
— Да, я помню, как в наши дворы попадали листовки на кхмерском и вьетнамском языках с призывом «вырывать печень у юуонов и воссоединиться в Кампучией — наследницей великого Ангкора»,— говорил мне крестьянин Бун Сакон из деревни Тхучонг в провинции Анзианг. — Но мы живем не в средневековье, а в двадцатом веке. В нашей деревне проживает много «нижних кхмеров». Все мы пользуемся одинаковыми правами с вьетнамцами, а о каких-либо притеснениях не может быть и речи. Мы граждане социалистического Вьетнама, члены одной большой семьи.
НО ВЕРНЕМСЯ снова в Пномпень начала 70-х годов. Неподалеку от того места, где бульвар Сианука упирался в набережную, располагалось посольство США. Полосатый флаг над его крышей, противоракетные щиты и сетки были видны с другого берега Бассака, облепленного трущобами. Вряд ли кто из населявших те грязные бидонвили давал себе отчет в том, какую роль в их судьбе сыграли люди из белеющего вдали здания.
Вот, например, советник посольства, некий Томас Эндерс, которого даже сослуживцы и люди из его окружения называли «первым палачом Камбоджи». Именно ему принадлежит бесславный титул изобретателя «ковровых» бомбежек в Индокитае. За четыре года работы в Пномпене Эндерс, по свидетельству очевидцев, проявил прямо-таки дьявольскую выдумку и усердие в изыскании новых способов истребления непокорных туземцев. Он лично, писал журнал «Ньюсуик», на основании данных воздушной и наземной разведок определял цели для авиационных налетов на беззащитное население.
В июне 1983 года его имя снова всплыло на поверхность в связи с войной в Сальвадоре. «Камбоджийский» опыт Эндерса сослужил немалую службу диктаторскому режиму в проведении репрессий против населения этой страны. Но даже курс Эндерса показался президенту Рейгану чересчур мягким, и тот был смещен с поста помощника госсекретаря по межамериканским делам вскоре после убийства в Эль-Сальвадоре местными партизанами первого американского советника. История, как известно, повторяется в фарсах.
Сейчас вызывает только удивление то упорство и безрассудство, с каким Соединенные Штаты пытались спасти обреченный режим. Уже к 1971 году Национальный единый фронт Кампучии контролировал семьдесят процентов территории страны, и чем меньше становилась «правительственная зона», тем острее чувствовалась агония режима. В апреле, спустя год после переворота, Лон Нол, страдающий апоплексией — потерей сознания и провалами памяти, вернулся в Пномпень с Гавайских островов, где пребывал на лечении, и вместе со всем кабинетом подал в отставку. Недельные консультации, в которых «координирующую роль» играл американский посол в «Кхмерской Республике» Джон Гантер Дин, вернули подновленный кабинет к власти.