«Вертолеты, спускающиеся с небес, и вооруженная до зубов морская пехота, с каменными лицами охраняющая эвакуированный персонал посольства, хотя никто на него не посягает, и любопытные лица камбоджийцев, наблюдающих другое зрелище, совершенно непонятное им,— военная полиция сразу же после отъезда американского персонала досконально обыскивает их квартиры,— все это, пожалуй, служит справедливой эпитафией к американской политике в Индокитае...
После того как они в течение пяти лет помогали правительству, которое они презирали, и вели войну, о которой было известно, что она безнадежна. Соединенным Штатам нечего показать миру, кроме грустной картины эвакуации с послом, выносящим в одной руке американский флаг, а в другой — свой гигантский чемодан. Но есть миллион убитых и раненых камбоджийцев (седьмая часть населения), есть сотни тысяч беженцев, которые живут в лачугах, опустошенная страна, дети, умирающие от голода, и плотники, наловчившиеся сколачивать гробы из ящиков, в которых транспортировались боеприпасы».
...ДЕСЯТИКИЛОМЕТРОВЫЙ путь, ведущий от ворот Почентонга до роскошных тенет «Чамкармона» через весь город, когда-то называли «дорогой шествий». В иные времена по нему двигались яркие праздничные карнавалы, звучала ритуальная музыка, танцовщицы демонстрировали неповторимые движения рук, королевские слоны несли сказочных и настоящих принцесс. В не столь давние времена по этой же дороге полпотовцы гнали на смерть тысячи людей. Следов былых шествий не осталось. Так же как не осталось следов проходивших здесь и бежавших из Кампучии разного рода миссионеров, колонизаторов, временщиков и марионеток.
Новой жизнью живет теперь Почентонг, снова ставший международным аэропортом. На его поле стоят серебристые «Ту-134», «Як-40», вертолеты кампучийской авиакомпании. В стенах «Чамкармона» представители подлинно народной власти принимают иностранные делегации, устраивают приемы по случаю национальных праздников и годовщин. Над его крышей развевается красный флаг с пятью золотистыми башнями Ангкорвата.
Летим в Баттамбанг
СИЗАЯ вуаль утреннего тумана недвижно висела в сонном небе, и поднимавшееся оранжевое солнце, похожее на раскаленный гонг, как-то робко, издалека вонзало в нее свои золотистые лучи, будто боясь разбудить и нарушить покой пномпеньских окрестностей. Коротки, неуловимы такие минуты в жизни восточных городов, когда истекают последние мгновения безмятежного общего сна, вокруг еще властвует глухая тишина, и ее только начинают лениво тревожить горластые петухи. Прямо как у поэта: своей дремоты превозмочь не в силах воздух...
И сам ты в эту пору, на стыке тьмы и света, сна и бдения, толком не знаешь, превозмог ли тупое дремотное состояние или еще пребываешь в пленительном забытьи, и эти дома, мелькающие по сторонам улицы, шлагбаумы и ржавые бочки, перегородившие дорогу при выезде из города, постовые с автоматами наперевес, пустынное шоссе — все это лишь картинки вчерашнего дня, явившиеся тебе в навязчивом видении минувшей ночи.
Но через мгновение ты очнулся, все стало на свои места, и, избавленный от всякой мистики, обрел способность к восприятию объективной реальности, нисколько не сомневаясь в ее существовании. Прозрение наступает неотвратимо и внезапно вместе со столь же внезапным оживлением. Откуда-то взялись на обочинах торговцы напитками и сладостями, уличные брадобреи, астрологи и предсказатели, погонщики слонов и рыночные носильщики, оглушительные моторикши и агитационные фургоны с громкоговорителями на крыше, выводки поросят на мостовых центральных улиц и дворники с бамбуковыми вениками. Тишина, притуплявшая восприятие, лопнула, как пузырь, а весь этот шум-гам не затихал будто уже сто лет.
В один из таких дней мы покидали Пномпень и отправлялись в Баттамбанг, дальше к западной границе Кампучии, в места боев с бандами полпотовцев, в районы, наиболее часто упоминаемые в информационных сводках о нарушении воздушного пространства НРК таиландскими самолетами, где в нескольких километрах по ту сторону границы базируются военизированные формирования кхмерской реакции, удерживаются в палаточных лагерях тысячи кампучийских беженцев, где проходит передняя линия огня и идеологической борьбы за умы, за сердца людей, повидавших на своем веку и иноземные нашествия, и опустошительную войну, и ужасы полпотовского террора, испытавших страх, отчаяние, голод, духовную опустошенность.