Строительством руководил принявший человеческий облик великий зодчий Пушнукар — сын апсары по имени Типсодачан, что в переводе означает «Божественная дочь луны». Он отобрал 500 бригадиров, каждый из которых имел в своем подчинении по 100 рабочих. Каменотесы и такелажники хорошо знали свое дело. Серый песчаник — это уже установлено доподлинно — брали в карьерах Пномкулена и на разработках близ Сиемреапа. По насыпным дорогам на слонах, а потом по каналам на плотах блоки свозили к месту стройки.
Несомненно, древняя легенда имеет современную интерпретацию в расчете на туристов, получивших в наш век возможность летать над Ангкорватом и взирать на него с высоты птичьего полета или, как говорилось в рекламном проспекте фирмы «Ангкор», «почти с высот самого Индры».
Но впервые я увидел башни Ангкорвата не с воздуха, и моими гидами были не работники министерства культуры, а трое молодых кампучийских солдат из охраны Сиемреапского аэродрома. Было это в начале 1979 года, когда я оказался на короткое время вблизи этого исторического места, и уехать, не повидав ангкорватских стен, я не мог. Пока шла разгрузка, бойцы предложили свозить меня к храму. Мы ехали на военном «джипе» по узкому шоссе через лес, и постовые на каждой версте только козыряли нам вслед.
Далекий просвет среди деревьев появился неожиданно. В нем, освещенные ярким солнцем, на фоне голубого неба проступали силуэты пяти башен. По мере приближения к ним они вырастали на глазах, поднимаясь все выше. Описания впечатлений от встречи с храмом, сделанные разными путешественниками в разное время, отличаются от описания француза Анри Муо, первым из европейцев открывшего Ангкорват в 1861 году, разве что силой эпитетов. Он писал: «Вид храма подавляет. Восхищенный и преисполненный глубокого уважения, ты хранишь молчание. Велик же был гений того Микеланджело Востока, который задумал подобное творение, с замечательнейшим искусством соединил в единое целое отдельные его части, следил за его выполнением и достиг законченности деталей...»
В тот миг мне тоже пришлось испытать нечто вроде онемелого восторга. Но что можно было разглядеть за несколько отведенных мне стоянкой самолета минут? Наш «джип» взлетел по низким ступенькам на выложенную плитами террасу и покатил вдоль протянувшихся каменных змей-нагов к западным воротам, у которых замерли, угрожающе разинув пасти, мифические львы. Поднявшись по крутой лестнице без перил, мы оказались во внутренней галерее, куда только и допускались паломники XII века. Дальше и выше им ходу не было. Пораженные величием храма, тонкой резьбой на его колоннах, барельефами на стенах, они взирали на верхние башни-«прасаты» с благоговением и суеверным трепетом, как на покои самого Вишну. Туда допускались только жрецы и представители высшего духовенства.
По главному входу прошли в сложную анфиладу пересекающихся между собой галерей. Во внутренних павильонах, где когда-то располагались книгохранилища и у жертвенных алтарей совершались религиозные обряды, гуляют освежающие сквозняки. Оттуда открывается вид на центральную часть храма.
Потребовалось немало времени и сил, чтобы добраться туда, карабкаясь по лестнице, крутизна которой, кажется, приближается к вертикали. Солнце беспощадно грело наши затылки, ломило в висках. В одной из глубоких ниш мои спутники прислонились по очереди к отполированной, видимо, спинами таких же паломников стенке и, возведя глаза к небу, приложив руки к груди, пропели какие-то заклинания. Потом мне объяснили, что это место якобы освящено самим Буддой и каждый может просить здесь для себя исполнения тайных желаний. Все должно сбыться.
Находясь внутри дворца, невольно задаешься вопросом, зачем нужно было это нагромождение резного камня? К чему это явное несоответствие размеров и утилитарного смысла, приравниваемое в наш практический век к «архитектурным излишествам»? Объемы нависающих глыб, действительно, подавляют. Чувствуешь себя мелким и беспомощным. А может быть, в этом и есть ответ на все вопросы. Ведь своим видом Ангкорват должен был воздействовать на сознание человека.