– Отец… – голос донесся из открывшейся в глубине лавки двери. – Ой, я и не знала, что здесь кто-то есть!
В проеме стояла золотоволосая миниатюрная девушка, в отца худенькая, но с вполне сформировавшейся фигурой. Голосок у нее был тонким, тоже на отцовский манер, но не таким скулящим. Ее прямой нос я назвал бы длинноватым, а вот карие с зелеными крапинками глаза выглядели более чем привлекательно.
– Прости, если смутил тебя, – сказал я. – Меня зовут Леррис.
Она перевела взгляд с меня на отца и обратно.
– Вот, пытаюсь уговорить твоего батюшку взять меня на работу, – продолжал я нарочито небрежным тоном.
– Хм-м… – начал было Дестрин, но снова закашлялся. Предположив, что для него это может служить способом избежать каких-либо высказываний, я тоже умолк и продолжил возиться с обрезками.
– Не пообедаешь ли ты с нами, Леррис? – предложила девушка. – У нас сегодня суп, фрукты и печенье.
Дестрин метнул на дочь недовольный взгляд.
– Спасибо за приглашение, – отозвался я, – но мне неловко принимать его, пока я не сделал ничего, заслуживающего внимания мастера Дестрина… – произнося эту фразу, я приметил, что столяр малость успокоился.
– Может быть, принести тебе пить и немного фруктов?
– Право не знаю… мне нужно работать.
Девушка опустила глаза, а потом повернулась и стала подниматься по лестнице.
Как это водится, работа заняла больше времени, чем можно было ожидать. Мне пришлось переналадить столярные тиски и подтянуть зажимы на рубанке. Да и распилить все быстро не удалось. Ножовки были далеко не такими острыми, как у дядюшки Сардита.
На то, чтобы проглотить пару нарезанных ломтиками яблок, запив их соком из щербатой кружки (девушка принесла-таки мне угощение), ушло всего несколько минут, но к тому времени, когда я склеивал последние соединения, уже близился час ужина. Дестрин весь день хмыкал над своей лавкой, едва успев закончить работу к тому моменту, когда я поместил маленькую шкатулочку из белого дуба в тиски.
На то, чтобы набросать мелом несложный рисунок – четырехлучевую звезду в квадратной рамке – и неглубоко выдолбить его по нанесенным контурам, времени потребовалось совсем немного.
Шкатулка получилась добротная – не шедевр, но лучше многих, какие мне случалось видеть.
– В дереве ты толк знаешь и инструменты в руках держать умеешь, – нехотя признал Дестрин.
– Милая вещица, – заметила его дочка.
– Не то слово, Дейрдре. На рынке пойдет за серебреник, если не за два.
Угрюмый мастер чуть ли не улыбнулся.
Не зная Фенарда, я все же сомневался, что за такую штуковину можно выручить больше пяти медяков, но перечить старшему не хотел, а потому молча пожал плечами.
– Так как, гожусь я в подмастерья?
– Много платить я не могу.
– Я много и не запрашиваю. Ты будешь получать половину цены всего того, что я смогу сделать и продать. Сверх того буду отдавать тебе два медяка в восьмидневку за комнату и столько же за еду. Но при этом ты разрешишь мне вычистить старую конюшню и поставить туда своего пони.
Услышав про пони, Дестрин удивленно встряхнул головой.
– Ты откуда взялся, малый?
– С северного побережья. Пристроился было во Фритауне, но пришлось уехать. После того как Черные закрыли порт, работы совсем не стало.
– Но ты смог позволить себе содержать лошадь! – изумилась Дейрдре.
– Одно название, что лошадь, – рассмеялся я. – Горный пони. Он и ест-то всего ничего.
– Еще два медяка за конюшню.
– Идет, но только если я не заработаю тебе полсеребряника за восьмидневку.
– Годится, – молвил Дестрин после размышления. – А спать будешь – при мастерской – тут есть чуланчик.
Я получил все, в чем нуждался в настоящий момент: заработок, возможность выкроить время на чтение и место, куда поставить Гэрлока.
– Поужинаешь с нами наверху, – сказал ремесленник, обводя взглядом мастерскую.
– После того, как здесь приберусь, – откликнулся я, прекрасно его поняв.
Он кивнул.
Дестрин заполучил работника на очень выгодных условиях, но зато и не цеплялся с вопросами, которые наверняка стали бы задавать преуспевающие мастера, вроде Пэрлота.
Ужинать с хозяином я не стал, упросив его позволить мне без промедления привести в порядок конюшню и поставить туда Гэрлока.
Конюшня была закрыта и заброшена. По всей видимости, Дестрин никогда не имел таких запасов материала, чтобы использовать ее под склад. Мне не составило труда с помощью найденной в углу старой метлы привести одно из двух стойл в состояние, позволявшее разместить там моего пони.
Поездок у нас с ним на ближайшее время не намечалось. Правда, лошадям застаиваться вредно, но этот вопрос можно было отложить на потом.
XL
Затруднений и сложностей у Дестрина оказалось столько, что поначалу я не знал, с чего начать. Конечно, с некоторыми, такими как наведение порядка в мастерской, справиться было нетрудно, но иные потребовали от меня траты собственных средств. Так, например, мое желание заточить ножовочные полотна у хорошего точильщика Дестрин находил пустой блажью. Для него самого в этом и впрямь не было никакого смысла, потому как тонкой работой он не занимался, а для грубой годились и имеющиеся пилы. Но я намеревался делать и продавать хорошие вещи.
Дейрдре была в восторге от маленькой шкатулочки из белого дуба, но Дестрин сказал, что в конце следующей восьмидневки мне стоит снести ее на рынок.
Однако в мои планы не входило отправляться на рынок всего с одной шкатулкой. А стало быть, мне следовало разжиться материалом. По своим деньгам я мог рассчитывать лишь на обрезки.
Хозяин первой лесопилки, седовласый, кареглазый Нургк, детина с могучими, как древесные стволы, руками и открытым, но неулыбчивым лицом, встретил меня неласково.
– Какие еще обрезки, малец Нет у меня ничего – ни для тебя, ни для Дестрина. Все отходы я отдаю Пэрлоту и Джирлу. Они покупают у меня хороший материал, а обрезки берут для учеников.
На лесопилке Нургка имелись две большие пилы, приводившиеся в действие большими водяными колесами, установленными в рукаве реки Галлос. Машины были сделаны грубо, но надежно, и во всех деталях чувствовался порядок.
– Впечатляюще, – сказал я ему, глядя на бесперебойную работу пил. – Вижу, ты высоко ценишь гармонию.
– Я высоко ценю прибыль, столяр. Гармония – это порядок. Не будет порядка – не будет дохода.
Не имея желания оспаривать столь мудрое утверждение, я спросил:
– Не знаешь ли, почтенный, у кого можно разжиться обрезками досок или бревен? За плату, конечно.
Нургк задумчиво почесал узкий подбородок:
– У Юрила нет никаких договоренностей, но он пилит в основном ель. Для столбов и заборов в самый раз, но тебе-то нужна древесина твердых пород. Почему бы тебе не пойти к Бреттелю? Он ведь раньше пилил для Дормана. – Заметив мой недоумевающий взгляд, лесопильщик пояснил:
– Дорман, отец твоего хозяина Дестрина, был лучшим столяром-краснодеревщиком во всем Кандаре. Знающие люди поговаривали, что он не уступит самому Сардиту с Отшельничьего, а то и превзойдет его… – Нургк покачал головой. – Дестрин – человек хороший и натерпелся всякого, но нет у него, понимаешь, струнки… Ладно, парень, ступай к Бреттелю, только не вздумай морочить ему голову. Его не проведешь.
Держа в уме предостережения и напутствия Нургка, я двинулся в обратном направлении, по обводной дороге Фенарда, широкому и чистому, мощеному гранитом тракту – к лесопилке Бреттеля.
К тому времени, когда я добрался до места, небо потемнело, сгустились тучи и поднявшийся ветер принялся посыпать огороженные штакетником поля легкими хлопьями снега.
Бреттель был занят переустановкой пилы, и я, дожидаясь хозяина, разглядывал его лесопилку. Подобно лесопилке Нургка, она была воплощением порядка, но еще более глубоко укоренившегося. Колеса и пилы были очень старыми, но ремонтировались всегда вовремя и работали безупречно. Вода на колеса поступала из перекрытого запрудой протока.