Познакомимся?
«Каждый раз… каждый день, несколько часов, длящихся годами, мы вновь и вновь попадаем туда. В этот мир, где главный закон — выжить. Это большая игра, игра на выживание. Но… если ты один — ты умрешь. Тысяча уровней. За каждый уровень сто боев. Вместе с тобой девять товарищей. Чем сильнее они, чем лучше вы понимаете друг друга, тем больше шансов закончить бой уровня и подняться на следующий. Об этом мире нельзя говорить дома. Если ты скажешь свое игровое имя в реальности, или в Башне назовешь свое настоящее имя — ты умрешь. Если ты попытаешься навредить игрокам в реальности — ты умрешь. Если пройдешь слишком быстро бой уровня, твое развитие затормозится и…в итоге ты умрешь. Выжить можно только становясь сильнее, сплотившись в крепкую команду и…если ты будешь полезен Башне. Но будь осторожен — Башня пилит любую ветку, какой бы она ни была толщины. Сохрани рассудок, останься человеком и победи свои страхи, пересиль себя…или ты умрешь.» — Такие слова написаны на самой главной площади, которая приютила на своей территории воинов игры, большой игры: Башня тысячи этажей.
17.03.2083г.
Кто такой Бессмертный Хрусталь?
Вареев Егор Дмитриевич, так его здесь зовут. До сего момента, он был всего лишь одним из многих в школе. Одиннадцатый класс, уже все вытянулись, кто-то стал похож на взрослого двадцатилетнего парня или красивую девушку, а кто-то еще нет, щуплый или угловатый. Егор был серединкой на половинке. Простой мальчишка. Простой… вот только взгляд у него, с некоторых пор изменился. Началось это год назад. Он стал совершенно другим, и произошло это буквально за пару дней. В течение года отдалился от друзей, перестал интересоваться тем, что ранее составляло его быт. Ластился к матери, нашел общий язык с отцом и больше не ругался с младшим братом — до этого был колючим ежиком, ссорился с братом, даже дрался, к матери приходил только покушать, а нравоучения отца слушал в пол уха. Эта его метаморфоза была странной, пугающе странной. Даже учителя в школе заметили: ледяной оценивающий взгляд, словно выворачивающий душу. Егор на косвенные вопросы недоуменно хлопал глазами, явно не понимая о чем ему намеки делают, а прямые вопросы вызывали удивление и полное отрицание странностей происходящих в своей жизни. И что примечательно: отрицал так искренне, что не поверить было просто нельзя.
Так прошел год, десятый класс. Благополучно перешли в одиннадцатый. Заключительный год для школьников, пора выпускных экзаменов, дальнейшего поступления и роли в обществе выше чем «школьник». Первое сентября, затем и весь сентябрь, миновало как единый вдох. Раз и нету. Оставив только ощущение нужности и полезности, но не дав как следует насладиться. Классы заполнены, ученики сидят на своих местах и внимательно слушают что им говорит учитель. Затем сменяется время, звонок, кругооборот, и только один единственный ученик выбивается из всего этого: Вареев Егор Дмитриевич. Взгляд у мальчишки не изменился, а еще, он стал немного рассеянным. И бука букой.
Звонок, за ним идет другой и вот они идут на физкультуру. Егор, как и всегда, идет в раздевалку самым последним. Его что-то беспокоит, но разогнанные равнодушием и холодностью друзья, лишь посматривают на него, и ничего не говорят. Он вошел, переоделся, все еще хмурясь, после чего вышел в зал. Разминка, физрук погонял их по залу, затем сказал что нынче сдавать норматив будут уже сейчас. В ответ недовольство и смех от физрука. Погрозив им пальцем, он быстро расставил всех по местам: подготовка места, отойти подальше, не мешаться и все в таком же духе.
— Вареев! Хватит мух считать! Живо на изготовку! — потребовал физрук, глядя на паренька, который и его самого коробил своим взглядом.
— Мне нужно выйти. — Всегда согласный почти на все просьбы или пожелания учителей Вареев, вдруг отступил назад, дернул головой, закрыв глаза. — Я сейчас…
— Стоять! Что за детский сад? Сделай прыжок и свободен. — Рыкнул физрук.
— Варей, хватит выеживаться! — в плечо Егору уперлась рука и его толкнули вперед. — Прыгни, не уписаешься.
Егор по инерции прошелся вперед, зажмурившись и закусив губу, сжав кулаки. У него на лбу проступил пот.
— Вареев, что с тобой? — обеспокоенно спросил физрук. Подошел и положил руку на плечо. — Вареев?
— Убери руку! — прорычал Егор и отшатнулся на несколько шагов назад, дернувшись, выдохнул с шумом, — блядь. — И начал оседать.
Вокруг него были люди. Много. Физрук, одноклассники, бывшие друзья… Много людей, выбирай кого хочешь, маза фака блядь!
***
Хрусталь открыл глаза. Тихо выругавшись, плавно сел. Белая комната, белая мебель. Лежит он все на том же белом прямоугольном столе с мягкой подложкой. Не кровать, а нечто ее напоминающее. Подушка, одеяло и прочие вещички здесь не найти. Да и комната тут скорее как место дислокации, а никак не жилая: пустые белые стены, белый потолок, по белому полу на стыках со стенами пролегают светящиеся длинные трубки, что заменяют собой лампы. Единственное место, что разбивает абсолютную стерильность комнаты, являет из себя стеллаж черного цвета. На нем сверху, как на подставке для меча, лежит длинная винтовка, под ней пара полок, где сложены аккуратно вещи. Странные для жителя мегаполиса, но жизненно необходимые для Хрусталя. Под полками разместилась обувь: добротные сапоги, которые идеально сидят по ноге, нигде не жмут, не натирают и легкие, как тапочки. Другие его вещи были сейчас разложены в специальных нишах и закрыты планкам вдоль всех стен. Этакий максимализм в минимализме первого взгляда.
Хрусталь плавно встал на ноги не обращая внимание на то, что был полностью обнажен. прошел плавной походкой хищника к стеллажу, открыл небольшой ящичек и достал белье. Темное, обычное. Одел, потянулся, зевнул. Сейчас в своей комнате прибытия он может находиться столько, сколько посчитает нужным. Одеваясь не спеша, обдумывал свое положение. Первый уровень он прошел одиночкой. Прошел, дабы иметь возможность собрать команду, которую подберет сам из тех, кого затянет сюда. Но… если бы не кое-кто, то ситуация была бы не такой плачевной. У него полный набор. Хоть плачь.
Облачение проходило под тяжелыми думами, постепенно одевая тело в удобные и, самое главное! — бронированные вещи. Даже штаны и нательная водолазка имеют особые характеристики. За ними последовали небольшие легкие доспехи из черного металла, матового, проверенного и с множественными следами царапин. Боевые легкие доспехи для дальника, который прошел ни одну и не две битвы. За ними была обувь, затем оружие, после этого со вздохом в ладонь лег значок. Капитанский шеврон ему не положен, форма не того формата, а вот знак отличия причитается. Даже усмехнувшись, прицепил его к внутренней стороне брони, как делали все капитаны, после чего осмотрел содержание всех ниш, куда складывал свои пожитки. Зная, что сейчас ему понадобится разве что аптечка, не стал брать много из боезапаса. Осмотрев еще раз комнату, вздохнул и направился к двери, которая проявилась, как только он был готов идти.
Дверь, которая открылась отъехав вбок, «спряталась» в стене. Темный проем был как черное пятно, которое поглощало свет и не показывала своего нутра. Переступив порог, почувствовав как за спиной дверь закрылась. Коридор постепенно потерял свою пронзительную черноту, рассеивая ее. Впереди проблеск света и он двинулся к нему. Подойдя к невидимой пленке, что разделяла полутемный коридор и белую комнату похожую на вытянутый прямоугольник со скошенными углами, замер рассматривая тех, кто также как и он решили проверить что там за дверью. Но в отличие от остальных, Хрусталь решительно замер наблюдая. По ту сторону, белая комната со светящимися по низу трубками, наполнялась людьми. Каждый кто выходил, добавлял зубной боли смотрящему на них молодому парню. Их было девять. Один очень взрослый мужчина, три девушки-школьницы и пять парней-школьников. Попали, так попали!
Хрусталь наблюдал за ними присев на корточки. Реакция была узнаваема: никто и ничего на может понять и друг у друга спрашивают. Найти выход они не смогли. Девчонки, кто как перенес эту странность и непонятную двойственность ситуации: слезы, злость, действия. Взрослый мужчина обследовал все уголки пустой комнаты, где стоял только одни большой прямоугольник на тонких ножках. словно кто-то на подставку положил брусок, в высоту примерно семьдесят сантиметров, длиной два с половиной мета и шириной метр. Этакий плотный стол, на который кто-то из парней уселся.
Наблюдая за начавшейся, затем закончившейся истерикой, попытками найти выход, Хрусталь думал, много и рассматривая всех их, дабы хоть как-то придумать способ быстро их зарегистрировать и заставить раздеться. Времени у них очень мало, а трещать попусту они будут. Покачав головой, встал и вышел за порог.