— Не самое приятное соседство, — пробормотал Андерс, передернувшись.
— Знаешь, между порождениями тьмы и скелетом я предпочту скелет, — отозвалась Элисса. — Он хотя бы просто лежит и никого не пытается сожрать.
— Это если нормальный скелет, а если одержимый…
— Вот только накаркай мне еще! — Элисса шутливо пихнула его локтем в бок, и Андерс в отместку дернул ее за прядь волос. После тех рыданий стало легче, причем, им обоим. Неважно, что будет на поверхности, здесь и сейчас они старые боевые друзья, готовые прикрыть друг другу спину и разделить горсть орехов на двоих — и не беда, что после них пить хочется.
Тишину тейга нарушил шорох и неприятный мягкий топоток с потолка — не от ног, а от маленьких лапок, как у... — Пауки! — рявкнула Элисса, выдергивая меч из ножен. Из всех тварей, населявших Глубинные тропы, только пауки внушали ей такое отвращение. Можно свыкнуться с вонью порождений тьмы, можно привыкнуть к мерзким глубинным охотникам, но пауки, особенно зараженные скверной, были хуже всех. Они рухнули сверху, почти им на головы: пухлые, раздувшиеся тела, длинные лапы, заканчивающиеся острым когтем, круглые бессмысленные глаза — и нестерпимая вонь. Она отрубила лапу первого паука, который уже потянулся к ней, вспорола брюхо другому. Андерс прикрывал ей спину, замораживая и выпуская молнии в лезущих тварей. Элисса не заметила совсем мелкого паука, только почувствовала боль в ноге — и тут же пробила его мечом насквозь. — За меня, — коротко приказал Андерс. Он вновь выпустил огненную бурю и покачнулся: один из пауков все-таки дотянулся лапой и порвал мантию на животе. Тела пауков медленно догорали, источая чудовищную вонь и чадя едким дымом. Элисса, затаив дыхание, стащила прокушенный сапог и посмотрела на ногу. Жить будет, но не факт, что долго и счастливо. На побагровевшую и уже начавшую опухать лодыжку опустилась ладонь мага. — Он хоть не ядовитый был? — спросил Андерс, заживляя рану. — Понятия не имею. Если через пару часов упаду и забьюсь в конвульсиях — значит, ядовитый. — Шуточки у тебя... — неодобрительно буркнул он. Рана затянулась, нога не болела, и Элисса с благодарностью пожала его ладонь.
— Ну прости, мое чувство юмора все такое же хреновое.
— Должны же у тебя быть недостатки.
— Тебя хоть не зацепило?
— Нет, только мантию порвали. Окончательно.
Андерс помог ей подняться на ноги. Элисса завертела головой, не забывая посматривать на потолок — напороться на паутину или паучий кокон с яйцами ей не хотелось. Андерс тем временем снял окончательно пришедшую в негодность мантию и переоделся в запасную рубаху. Поверх он натянул куртку со знакомыми перьями, и Элисса лишь закатила глаза. Некоторые вещи неизменны. На одной из стен она заметила бледный, выцветший рисунок, и Элисса, нахмурившись, шагнула к одной.
— Эй, глянь.
Андерс подошел и выпустил магического светлячка. Линии складывались в нечеткое изображение: аравели и эльфы.
— Не думала, что гномы увлекались эльфийской культурой, — пробормотала Элисса, подойдя ближе и всматриваясь в бледные линии.
— Кажется, мы забрели в очень старый тейг.
Андерс провел ладонью по стене и стряхнул пыль. Она пошли дальше. Краски на стенах проступали все ярче, добавился орнамент, который привычней было видеть в Тевинтере.
— Голова кругом. Эльфы, тевинтерцы и гномы — и все в одном месте. — Элисса поежилась. Возможно, все дело в неверном, пляшущем свете магического огонька, но эти аравели больше походили на передвижную тюрьму, да и галлы выглядели как насекомые, а не как те привычные глазу грациозные создания.
Длинные коридоры тейга уходили все дальше и дальше, теряясь в темноте. Иногда на глаза попадались странные статуи: то женщина-драконица, то угловатый шестиглазый волк, стоящий на задних лапах, и протягивающий им вполне человеческую руку. От давящей тишины по коже пробегал мороз. Нигде не было ни следа порождений тьмы, да и прочих тварей, населявших Глубинные тропы, не было. Элисса изредка останавливалась, старательно отмечая повороты и делая обычные приписки: двое Стражей, направление, год и месяц. Благодаря магическому огоньку Андерса хотя бы не пришлось пробираться в полной темноте. Еще дважды Андерс останавливался, борясь с Зовом и Справедливостью, и дважды же он отказывался сделать привал и отдохнуть. После очередного поворота в воздухе резко запахло солью и йодом, словно на морском берегу. Андерс сдавленно чихнул в сгиб локтя.