- Спасибо, страж, мы получили то, за чем пришли, - поблагодарил я.
- Я очень рад, что смог услужить создателю! - ответил Зверь.
- Скажи мне, а ты не мог бы нас точно так же в Хонери, к Башне Драконьей Кости доставить? - на всякий случай спросил я.
- Увы, моя сила ограничена, и то, что просит создатель, вне моей власти. Но я могу доставить вас туда, где открывается вход из мира людей в подземелье создателей.
- Это тоже было бы прекрасно! - обрадовался я. - Счастливо оставаться, страж!
- Мои наилучшие пожелания, создатель, и тот, кто пришел вместе с ним! И да прибудет с вами удача! Спасите ту, что вы называете Латакия! - попрощался с нами Зверь, и мы с Гобом полетели.
- Подожди! - крикнул я напоследок, и мы тут же остановились, - Скажи, почему ты каждый раз, когда Гоб музицировал, начинал так ужасно выть? От тоски и одиночества?
- От того, что он просто ужасно играет! - уел моего приятеля напоследок Зверь, и полет продолжился.
Гоб потом долго ругался. Задели, беднягу, за живое - он то думал, и не без оснований, что гениальный музыкант, а тут… Впрочем, Гоб быстро успокоился - сказал сам себе, что критик из подземного Зверя, искусственно созданного богами для того, чтоб стеречь их покой, не лучший. "У него самого слуха нет!" - возмущался Гоб, и добавлял: "Тоже, понимаешь, критик! Да он даже воет фальшиво! А еще настоящее искусство критиковать лезет! Сидел бы себе на цепи, и молчал!" А я над Гобом только посмеивался. Про себя. Зато теперь я был точно уверен, что это не робот какой-то, а живой человек, пусть даже на гоблина похожий, и что-то святое для него тоже есть. Например, музыка.
Мы летели очень быстро. Повороты только и мелькали, сквозь коридор с лезвиями мы пролетели быстрее, чем они сдвинуться с места успели, над лавой даже согреться не успели, а зеркальный зал промелькнул, что я даже не успел сообразить, что это было такое. Приземлились мы почти у самого выхода, вернее сразу же за пропастью, которую по дороге туда Гоб перепрыгивал, а дальше была уже знакомая дорога. И, я был уверен, Зверь как-нибудь позаботится о том, чтоб дверь из подземелий создателей в "пещеру ключа" открытой оказалась.
- Ну что, Гоб, пошли! - предложил я, но ответить мой приятель не успел.
- Не так быстро, господа предатели, не так быстро!
Только тут я сообразил, что в коридоре мы не вдвоем, а вместе с нами тут есть еще и третий участник событий. Мой старый знакомый, полутора метра ростом, льняная рубаха, кожаные штаны, сапоги, вечная шляпа с пером. Дорогу нам закрывал Яул собственной персоной, и, судя по выражению его лица, миром нам не разойтись.
- Что ты тут делаешь, Яул? - автоматически спросил я, пытаясь найти выход из положения.
- Что вы здесь делаете, предатели? - переспросил бывший ширай. - Впрочем, я и так знаю, что вы здесь делаете. Я ведь сразу заподозрил, что ты, Моше, предатель - только доказательств не было. А когда ты исчез одновременно с началом восстания, то все сразу стало на свои места. Или ты надеялся, что сможешь скрыться? Тут, в подземельях под Багряным Храмом? Ты думаешь, что сможешь найти тут то, что поможет твоим дружкам-шираями и аршаинам вернуть себе власть? Увы, я тебя должен разочаровать - единственно, что ты тут можешь найти, так это свою смерть. И произойдет это незамедлительно!
Решив, что дальнейшие разговоры смысла не имеют, Яул выхватил свой меч, больше на ножик похожий, и неспешной мальчишеской походкой пошел в нашу сторону. Отступать было некуда - прямо за нами пропасть, места для разбега нет, так что пришлось принять бой.
Сначала я испытал на бывшем магистре свой магический арсенал, хоть и догадывался, что ни к чему толковому это не приведет. От огненных шаров, молний, порывов урагана Яул уворачивался, а когда я попробовал заставить магией остановиться его сердце - только злобно усмехнулся. В принципе, я и до этого знал, что среди прочего всех шираев учат магической устойчивости, но все же надеялся, что моих сил хватит, чтоб пробить любую защиту. Увы, не хватило.
Тогда настала очередь Гоба. Выглядел мой приятель гораздо внушительнее. Пусть горбатый и кривоногий, зато с двумя огромными ятаганами, которые в его руках, казалось, жили своей собственной жизнью. Но я еще помнил, как в свое время Яул на равных противостоял великану-Беару, у которых мече было целых шесть, по числу рук, и по сравнению с который уже Гоб казался мальчиком для битья. Оставалось надеяться только на чудо и на то, что мой приятель что-нибудь придумает, по ходу помогая ему из своих скромных сил. Хоть магические доспехи и не были моим коньком, хоть немного задачу Гобу я мог облегчить.
Увы, чуда не произошло. Яул не спешил разделаться с моим приятелем, наслаждаясь его беспомощностью - удары ятаганов гоблина, как о каменную стену, разбивались о защиту маленького воина, который, казалось, даже не смотрел на своего противника. При этом сам нападать он даже не думал, а просто планомерно, шаг за шагом, шел вперед, вынуждая Гоба отступать. Только тут до меня дошло, что он задумал - Яул каким-то образом знал о пропасти, и собирался отправить Гоба в преисподнюю. Полетать.
Я крикнул своему приятелю, чтоб он был осторожнее, что за ним пропасть - но это уже ничего не могло изменить. Гоб и сам уже, наверно, догадался, что к чему, но у него просто не было другого выхода, кроме как шаг за шагом отходить, пока он, наконец, не оступился и не полетел вниз. Яул повернулся ко мне.
Весь бой мятежного магистра с гоблином занял несколько секунд. И сколько я не тужился сообразить хоть какой-нибудь путь к спасению, ничего не придумалось. Единственное, что пришло в голову - попробовать еще хоть немного задержать Яула разговорами. Другого оружия против коротышки я не знал.
- Как ты попал сюда, Яул? - спросил я, отступая от надвигающегося врага. - В эти подземелья путь знает только магистр Багряной стражи Храма, а ты им никогда не был!
- Я попал так же, как и ты, предатель, совершив ритуал! Только я не выспрашивал его обманом, рассказывая сказки о новых временах и новых хранителях секретов!
- А откуда ты знаешь, о чем я говорил? - спросил я. - А, я понял - значит, тебе он ничего так и не сказал, просто по своей привычке подслушал, о чем говорят другие, да, Яул? - так как ответа не последовало, то я продолжил. - Так это получается, что даже мне, как ты говоришь, "предателю", Беар доверяет больше, чем тебе? Да, Яул? Выходит, тебе не доверяет вообще никто, даже твои соратники? Кто же из нас после этого предатель, Яул? Или это ты поднял то восстание, во время которого я едва успел вырваться из города? Ты хотел добраться до ключа первым, а мы, выходит, помешали твоим планам? Молчишь, Яул? Тебе нечего сказать? Тебе нечем доказать свою правоту?
- Мне не нужно доказывать свою правоту, - наконец ответил Яул, хоть и чувствовалось, что я его своими обвинениями несколько вывел из себя - видать, действительно, такие или похожие планы у него были.
- Ты ведь не с "предателями" пришел сюда сражаться, Яул, - продолжал я, - а уничтожать свидетелей, которые могли рассказать о тебе то, что ты предпочитаешь скрывать. Или ты думаешь, что правда и дальше будет скрыта? На что ты надеешься, Яул, на свой сладкий голос? Надеешься, что и дальше своими словами сможешь скрывать правду? Я ведь давно тебя раскусил, Яул - ты предал "учение", ты же хотел лишь власти, власти любой ценой, и это ты предал всех - меня, Беара, тех, кто верил и шел за нами. Да, Яул?
- Ты ничего не добьешься своими пустыми словами, - ответил бывший магистр, - потому что сейчас ты умрешь, и вся твоя магия не сможет тебя спасти!
Яул не выдержал - я таки вывел его из себя - и бросился в мою сторону. Остановить я его не мог, и все, на что меня хватило - вызвать ураганный ветер, который не давал ему до меня добраться. Однако каким бы маленьким, легким Яул не казался, даже ураган не смог его остановить, и очень скоро он таки добрался до меня. Только шляпу с пером потерял, открыв страшную правду - мятежный магистр был абсолютно лыс, да еще и вся голова была в каких-то коричневых пятнах. Сам не знаю, почему в такой момент я думал не о том, что сейчас умру, а о чужой лысине. Наверно, потому что я никогда не воспринимал свою смерть всерьез. Я не верил, что могу умереть так же, как умирают люди вокруг, даже когда над споткнувшимся и упавшим мною нависла озлобленная фигура коротышки, готового проткнуть меня мечем. Только глаза от страха закрыл, в детской надежде, что если я беду не вижу, то и она меня тоже.