Позже, когда ни договор, ни деньги так и не пришли, я решил, что женщина, ответившая мне по телефону, что-то перепутала,— возможно, существовал другой рассказ с таким же названием. Меня охватил параноидальный страх, что «Гэлэкси» сойдет со сцены, так и не успев напечатать мое творение, этот страх разгорелся с новой силой, когда лето подошло к концу и я вернулся в Чикаго без своего чека.
Позже выяснилось, что «Гэлэкси» отправил чек и договор на адрес отеля «Северный берег», из которого я выехал, закончив в июне университет. К тому времени, когда бумаги наконец переслали по моему летнему адресу, я вернулся к занятиям и поселился совсем в другом месте.
Итак, в конце концов я получил свой чек. Мне заплатили 94 доллара, довольно приличные деньги для 1970 года. «Герой» увидел свет в феврале 197 I-го, в мой последний год в Школе Медилла. Поскольку машины у меня не было, я обратился с просьбой к одному из своих друзей — мы объехали северное побережье, и я скупил все номера журнала, какие только смог найти.
Тем временем мое обучение в колледже подходило к концу. Я брал интервью, рассылал свои резюме и с нетерпением ждал того момента, когда буду выбирать из предложений работы то, которое больше остальных придется мне по душе. В конце концов, я ведь закончил самое лучшее учебное заведение для журналистов в стране, вскоре должен был получить степень магистра. За этот год я сильно похудел, и мне пришлось сменить весь гардероб. Так что я прибыл в Вашингтон на практику этаким журналистом-хиппи: отрастил волосы до плеч, носил круглые очки, расклешенные штаны и горчичного цвета полосатый пиджак спортивного покроя.
Практика оказалась сложной, но доставляла мне массу удовольствия. Весной 1971 года народ Америки пребывал в возбужденном состоянии, и я оказался в самом центре событий, брал интервью у конгрессменов и сенаторов, расхаживал по коридорам власти, сидел в Сенате на местах, отведенных для прессы, рядом с настоящими журналистами. Служба новостей Медилла имела газеты по всей стране, и потому часть моих репортажей увидела свет. Возглавлял программу Нил Макнейл, крепкий политический обозреватель, который сидел в своей каморке, читал наши статьи и диким голосом выкрикивал имена авторов, если ему что-нибудь не нравилось. Мое, признаюсь, звучало очень часто. «Слишком красиво»,— писал Макнейл на моих черновиках, и мне приходилось все переделывать, оставляя лишь голые факты, прежде чем он позволял напечатать статью. Меня это страшно возмущало, но я многому у него научился.
Именно в Вашингтоне я принял участие в первом конвенте писателей-фантастов. Когда я вошел в отель «Шератон-парк» в бордовых расклешенных штанах и двубортном полосатом пиджаке горчичного цвета, меня приветствовал сидевший за столом, где регистрировали участников, тощий писатель-хиппи с жидкой бородкой и длинными рыжими волосами. Он знал мое имя и сообщил мне, что читает рукописи, которые приходят в «Гэлэкси». Оказалось, что именно он выловил из кучи дерьма моего «Героя», а затем отправил его Эйлеру Якобсону. Так что, полагаю, я обязан Гарднеру Дозуа тем, что стал профессионалом и любителем фантастики. (Хотя спустя некоторое время я начал сомневаться в том, что он на самом деле регистрировал участников съезда, скорее всего, увидел пустой стол и сообразил, что если сядет за него, то сможет собрать некую дань за регистрацию — «Гэлэкси» платила гроши за чтение рукописей.)
К тому времени уже был напечатан мой второй рассказ. За несколько недель до этого новый редактор «Эмейзинг энд фэнтестик» сообщил мне, что они покупают «Дорогу в Сан-Брета», рассказ в стиле футуристической фэнтези, который я написал во время весенних каникул в колледже. (Да, к сожалению, в то время как все мои друзья отправились во Флориду пить пиво со своими сокурсницами в бикини и валяться на пляжах Форт-Лодердейла, я вернулся в Байонну.) Мой второй рассказ, увидевший свет, до жути напоминал первый. В очередной раз положившись на список печатных изданий в «Писательском рынке», я отправил свое произведение Гарри Гаррисону по адресу, указанному в «Фэнтестик», и больше никогда его не видел. Лишь позже мне стало известно, что редактор и адрес стали другими. Короче говоря, пришлось перепечатать рукопись — и я уже начал думать, что, прежде чем рукопись увидит свет, она должна сначала потеряться.
«Гэлэкси» заплатил мне 94 доллара, приняв моего «Героя», а «Фэнтестик» обещал выплатить гонорар после публикации рассказа «Дорога в Сан-Брета» только в октябре. Когда пришел чек, оказалось, что они оценили мой труд всего в 50 долларов. Но коммерция есть коммерция, и вторая публикация волнует не меньше, чем в первый раз (все как в сексе). Стало быть, здесь нет никакой случайности, а тот факт, что два разных редактора взяли мои рассказы, означает только одно: у меня есть талант.
Действие «Дороги в Сан-Брета» происходит на юго-западе, где я сейчас живу, но когда я писал рассказ, то еще не бывал к западу от Чикаго. История от начала до конца посвящена автомобилям, хотя когда я ее сочинил, даже еще и прав не имел. (У нашей семьи никогда не было машины.) Несмотря на футуристические декорации, «Дорога» написана в стиле фэнтези, и именно по этой причине рассказ появился в «Фэнтестик», а не в «Эмейзинг», а я даже не стал тратить время и силы и посылать его в «Аналог» или «Гэлэкси». Вдохновившись примером «Духа копоти» Фрица Лейбера, я захотел забрать призрака из старого, покрытого плесенью викторианского особняка и поместить его туда, где по праву должен находиться призрак из двадцатого века,— в машину. Хотя самое страшное, что может случиться, это автомобильная авария — следовательно, «Дорогу» можно отнести к литературе ужасов. Если гак, то первые рассказы, увидевшие свет, определили всю мою будущую карьеру, включив все три жанра, в которых я затем стал работать.
Гарднер Дозуа был не единственным писателем на том конвенте. Я познакомился с Джо Холдеманом и его братом Джеком, а также с Джорджем Алеком Эффинджером (которого тогда все еще называли Поросенком), Тедом Уайтом и Бобом Туми. Все они рассуждали о рассказах, которые или сочиняют, или уже написали, или только собираются писать. Терри Карр — замечательный писатель, редактор «Эйс спешиалз» и оригинальной антологии «Юниверс» — был почетным гостем. Он изо всех сил старался держаться дружелюбно и пытался помочь молодым авторам, тучами кружившим около него — включая и меня самого.
После завершения работы конвента я принял твердое решение и в дальнейшем принимать участие в подобных мероприятиях... и продавать свои рассказы. Естественно, чтобы выполнить обещание, данное самому себе, мне требовалось написать новые рассказы. Разговаривая с Гарднером и Поросенком, а также с Холдеманами, я понял, как мало написал — по сравнению с ними.
Этим летом должна была начаться моя настоящая жизнь: я куда-нибудь перееду, получу свою первую настоящую работу, буду жить в собственной квартире. Много месяцев подряд я мечтал о чеках, машинах и роскошных подружках, спрашивая себя, куда же занесет меня судьба. Будет ли у меня оставаться время, чтобы писать? Я не знал ответа на этот вопрос.
Однако судьба вернула меня назад, в мою старую комнату в Байонне. Несмотря на интервью, письма, резюме, а также степень магистра и практику на Капитолийском холме, мне не удалось найти работу.
Я рассчитывал получить предложение от газеты в Бока-Ра-тон, в штате Флорида, или от женского журнала, но в конце концов ничего из этого не вышло. Не знаю, может быть, мне следовало надеть на интервью мой любимый горчичный пиджак в полоску. Меня отвергли даже «Марвел комикс», на которых не произвели никакого впечатления ни моя степень магистра, ни премия «Элли».
Впрочем, я получил что-то вроде предложения от газеты «Байонна таймс», но стоило мне спросить про зарплату и бонусы, продолжения не последовало. «Новичок должен получить работу и опыт,— отругал меня редактор,— Об этом тебе следует думать в первую очередь». (Однако я был отомщен. «Байонна тайме» прекратила свое существование тем же летом, и редактор, а также тип, которого взяли вместо меня, оказались не у дел. Если бы я стал на них работать, то набирался бы опыта не больше пары недель.)