– Что?
– Все. С самого начала. Кто вы, откуда и как оказались в дворцовом парке в это несчастное утро, – он помрачнел. – А я, с вашего разрешения, сяду, – он опустился на единственный стул.
– Да-да, конечно... – пробормотала я.
Мне оставалось только устроиться на кровати.
Все это было странно. Во-первых, почему меня так поздно допрашивали? Ведь за прошедшее время я могла прийти в себя и выработать тактику поведения на допросе, что, в общем, и сделала (если, конечно, мои потуги можно было назвать тактикой). Во-вторых, почему так неофициально и столь... дружелюбно, что ли? В тоне начальника дворцовой стражи не было агрессии, а между тем масштаб преступления предопределял, кажется, совсем иное отношение к подозреваемым... И в-третьих, мне не приходилось раньше бывать в столь неприятной роли, но почему-то у меня было убеждение, что на допросе обязательно должен вестись протокол... или нет?
И наконец, начальник дворцовой стражи... не слишком ли мелкая сошка для такого дела? Или все в том, что именно этот человек преследовал меня лично?
Эти мысли еще хаотично толкались у меня в голове, а между тем я уже рассказывала о своем детстве, о семействе, в котором была воспитана и главой которого был добропорядочный лавочник, господин Флер, вдовец и отец пятерых детей... Не знаю, к чему я приплела это вдовство. Должно быть, сказалось подсознательное стремление задушить Урсулу, другого объяснения я не вижу.
Вся моя жизнь прошла в Вершене, городишке на севере, где худ виноград, но изумительно вкусны яблоки, а жители промышляют больше скотоводством, нежели земледелием ввиду крайней скудости почвы. Вершен славится своим кожевенным производством и тонкой шерстью, из которой изготавливается мягчайшее и теплейшее волокно...
Я выбрала для своего рассказа Вершен попросту оттого, что боялась слишком врать. А ну как этот господин вздумает проверить меня на знание реалий родного города?
Выдать же местонахождение нашей с Гертой башни я не боялась. Все-таки, от Вершена она далеко, а главное, с няней был Гард и учитель...
Башня из слоновой кости, выстроенная чародейством, хитростью и долготерпением Бероса, мой дом, мой приют, мое детство... Нет, они не найдут ее.
Да и зачем она им, если у них я сама.
Неожиданно сдавило горло. Сколько я проживу, если мое инкогнито раскроют?
Пока, если судить трезво, все было не так уж скверно. Если даже меня и подозревают в покушении на королеву, все-таки все, что можно предъявить – это попытку бегства. Но это как раз так объяснимо... испугалась... запаниковала... шок опять-таки.
Плохо лишь, что стало известно мое владение Искусством, пусть примитивное.
Ах, Корделия, разве обучают дочерей лавочников менять облик! И способны ли они – в подавляющем большинстве своем – к этому...
Умение пользоваться румянами и губной помадой не в счет...
Но что еще можно было придумать? Назваться аристократкой невозможно: фамилии титулованных семейств хорошо известны при дворе, во всяком случае справиться даже и о представителях какого-нибудь захудалого чародейского рода не представляет труда. А низшие сословия, как правило, понятия не имеют об Искусстве. Исключения только подтверждают правило.
И все же дочь лавочника все же не селянка, в младенчестве овладевшая всеми секретами превращения комковатой овечьей шерсти в тончайшую дорогую материю и на этом завершившая свое образование.
– Какова была цель вашего визита в Кайну? – говорит между тем начальник дворцовой стражи.
– Мне хотелось увидеть город, о котором я так много слышала, – говорю я и даже не вру. – К тому же папа решил, что мне пора дополнить образование.
– Где вы остановились?
– В гостинице… – Я называю адрес.
– Как вы оказались в парке?
– Я хотела увидеть королеву, разумеется, – дерзко вздернутый подбородок, надменный взгляд. Интересно, подействует?
Судя по ровным интонациям начальника дворцовой стражи подействовало не очень.
– Кто может подтвердить ваши слова?
– Хозяйка гостиницы... Я говорила ей, что собираюсь посмотреть на прогулку ее величества.