– Иди ко мне, не бойся. Ты мне нужна. Очень.
Это было истинной правдой.
И я принялась вынимать отражение из зеркала. Выглядело со стороны это, должно быть, чудно. Поскольку зеркало было небольшое, отразиться во весь рост я в нем не могла. Поэтому приходилось, вынув одну часть (руку, к примеру), отражать другую и заниматься уже ей. Отвлекаться на что-либо другое было нельзя, сил этот процесс отнимал много, так что под конец у меня даже голова закружилась.
Я водила руками по зеркалу, звала своего двойника и медленно, по чуть-чуть вынимала отражение из зеркала. Темным серебром блестел двойник, освобожденный из зеркального плена, но постепенно набирал краски, и скоро отличить нас можно было бы только по расположению родинок на теле – та, что была у меня на правом плече, у него оказывалась непременно на левом и так далее.
Жизни ему было двенадцать часов.
А в зеркале я больше не отражалась.
Я села отдохнуть на кровать, любуясь плодами рук своих, и пожалела, что выпила все кофе. Немного возбуждающего сейчас совсем бы не помешало.
Двойник оказался живым во всем кроме одного: говорить он не мог. Ну и взаимодействовать с предметами материального мира ему было бы затруднительно. Словом, это была иллюзия, только очень правдоподобная и долговечная иллюзия.
Я удовлетворенно кивнула, испытывая законную гордость. Этому меня не учил Берос, я дошла до всего сама, и потому видеть, как здорово у меня получается, было вдвойне приятно.
Интересно, удивился ли бы наставник, узнав, что его воспитанница освоила уже и такие премудрости?
Я испытала мгновенный и острый приступ ностальгии. Как там мой дорогой учитель, как нянюшка, как Гард, наш общий любимец?
Не слишком ли я поторопилась их покинуть, не переоценила ли я свои силы?..
Ерунда. Не к лицу дочери Марка и Катарины сомнения, не к лицу ей раскаиваться в сделанном выборе.
Впрочем, от раскаяния я была очень далека.
Передохнув, я разместила двойника на кровати, взяла в руки принесенный кувшин, встала за дверью и принялась громко стонать. При этом я очень надеялась, что местная охрана если не достаточно гуманна, то хотя бы любопытна: вдруг с государственной преступницей в самом деле нехорошо?
Надежда моя оказалась не напрасной: вскоре за дверью послышались шаги.
– Ну что тут… – начал все тот же низкорослый стражник, который приносил мне еду, когда я, испуганно всхлипнув, опустила на голову ему кувшин. Добротная глина разлетелась вдребезги, а стражник рухнул как подкошенный. Я осторожно перешагнула через неподвижное тело. Кто бы мог подумать, что все окажется так легко.
Пробормотав экранирующее заклинание (вдруг поблизости был кто-то, способный уловить магические эманации), я приняла облик принцессы Виолетты. Это было первое, что пришло мне в голову, к тому же я полагала, что к особе королевской крови цепляться никто не будет: мало ли где взбредет в голову разгуливать эксцентричной принцессе.
«Ну, Арни, даруй мне удачу», – пробормотала я и вышла из камеры.
Коридор был пуст.
Я зашагала вправо, где, как я помнила, должен был быть выход. Вскоре коридор вывел меня на площадку, где начиналась винтовая лестница. Кроме лестницы здесь было две двери, из одной из них слышались громкие голоса и брань: судя по доносившимся фразам, там играли в покер.
– Удваиваю!
– Поддерживаю.
– Дама бубей.
– Повышаю на десять.
– Поддерживаю.
– И напрасно. Полный дом, как видишь.
– Ах ты черт!
Рассудив, что играть в карты в таком месте может только стража, видеться с которой у меня не было ни малейшего желания, и не жаждя изучать и дальше топографию подземелья, я стала подниматься по лестнице.
Один круг, другой, колотится сердце, и вот я уже стою в полутемном пустом зале, откуда открывается выход в дворцовые покои. Это явно не парадная часть дворца, и все-таки увиденное поражает воображение.
Стены, обитые вручную расписанным шелком, витражи, бросающие на пол причудливые разноцветные тени, бронзовые напольные вазы с какими-то незнакомыми удивительными цветами...