Рана болела - нет, хуже, горела огнем. Подумав, Маррон вспомнил, что она начала ныть еще во время тех утомительных упражнений, но он не заметил этого. Теперь же юноше казалось, что ему на руку положили кусок раскаленного железа, а, подняв рукав, он обнаружил вновь проступившие на повязке влажные пятна.
Если он явится в таком состоянии в лазарет, начнутся вопросы - может быть, им заинтересуется сам главный лекарь. А между тем Маррон считал себя ничуть не большим лжецом, чем сьер Антон. К тому же кожа юноши блестела от пота, а волосы слиплись, и если бы в таком состоянии он сказал: "Нет, магистр, я не нарушал распоряжений брата лекаря", - его тело свидетельствовало бы против него.
Маррон не был трусом, но его смутило расхождение между одним и другим долгом, повиновением лекарю и повиновением рыцарю. Нет, он даже не пытался прикинуть, где наказание оказалось бы меньше, не надеялся угодить кому-нибудь из своих хозяев. Наверное, следовало просто промыть рану и снова завязать ее потуже - тогда, может быть, обойдется без лекарств брата лекаря. Ну, получится шрам чуть толще, если кожу на руке стянуть сильнее - что ж, будет ему урок и напоминание не соваться меж двух хозяев.
Маррон уже не блуждал по замку и не путался в бесконечных подъемах и поворотах: бегая то туда, то сюда по приказу сьера Антона, он быстро научился ориентироваться Рыцарь не терпел задержек. Маррон отнес меч в оружейную, к остальным клинкам, а потом побежал вниз, к нижнему двору, где находились конюшни.
Когда он вышел из темноты на двор у самого рва, солнце ослепило его. Щурясь изо всех сил, Маррон отыскал у лошадиной поилки ведро, наполнил его и присел в тени, здоровой рукой и зубами пытаясь развязать повязку.
Он все еще бился над узлами, завязанными рукой брата лекаря, как вдруг его тронули за плечо. Вздрогнув, Маррон огляделся и увидел босые ноги, белую суконную рубаху, любопытную улыбку, темные глаза и короткие темные волосы. Один из рабов-шарайцев, совсем еще мальчишка, улизнул от работы, чтобы посмотреть, что тут делает одинокий монах.
Щурясь на солнце, Маррон все же узнал - или ему показалось, что узнал, это лицо. "Мыло", - вспомнил он, покопавшись в памяти. Это был тот самый мальчик, который принес мыло только что прибывшим в Рок братьям.
Улыбка исчезла; мальчик склонился над Марроном и озабоченно спросил:
- Ты ранен?
- Да, - ответил юноша и добавил, сдаваясь: - Помоги мне. Эти узлы ужасно тугие.
Его здоровая рука устала и еле двигалась, но руки мальчика оказались куда проворнее. Ловкие пальцы отвели руку Маррона и крепко вцепились в узлы, которые оказались не только тугими, но и мокрыми от слюны - Маррон пытался развязать их зубами.
- Нет, - вдруг произнес мальчик, - надо резать. Подожди, я принесу.
Он убежал. Маррон откинулся назад, чувствуя под плечами холодный камень, и едва сдержался, чтобы не опустить голову, стараясь скрыться из виду. Он не прячется здесь, нет, просто решил немного отдохнуть, набраться сил...
Мальчик вернулся. Он не привел никого, принес только нож, ткань и большой глиняный кувшинчик, закрытый крышкой. Узлы поддались ножу довольно быстро, а Маррон, в свою очередь, подчинился мальчику, выразив свой протест одним сердитым жестом. Шараец как можно осторожнее размотал бинты и в конце все же вынужден был дернуть, заставив пациента задохнуться от боли. Из глаз Маррона брызнули слезы. Обнажившийся порез расширился и казался очень темным - из него сочилась кровь.