Впрочем, нет, это глупо. В деревне не было еретиков - об этом свидетельствовал храм, самое большое строение в деревне, со знаком Господа над дверьми и с незакрашенными глазами. Проходя мимо грозного изображения, Маррон склонил голову. Про себя он просил пощады для того ребенка, которого убил, хотя такая просьба и была явной ересью. "Случается всякое", - мрачно вспомнил он.
Они беспрепятственно проследовали через деревню. С ними так никто и не заговорил. За деревней простирались поля - по крайней мере то, что считалось полями в этой засушливой земле. Равнина между деревней и рекой была грубо поделена на участки, на которых пробивались жалкие ростки проса и маиса. В реке воды не было, одно только высохшее русло. Вода плескалась в колодце, вокруг которого ходил по кругу старый слепой верблюд. Он вертел колесо, поднимавшее из колодца кожаные ведра. Тут Маррон увидел детей - один водил клячу под уздцы, второй погонял верблюда хворостиной, третий опорожнял ведра в корыто, а еще дюжина детей наполняла водой тыквенные бутыли и поливала посевы. Некоторым детям было лет по пять-шесть; так шло их детство, так пройдет и вся жизнь.
Увидев повозку, они подбежали ближе. На взгляд Маррона, мальчики и девочки были почти неразличимы - у тех и у других были пыльные каштановые кудряшки, узкие лица, большие глаза и бледные неровные шрамы. Дети казались еще более тощими, чем Мустар и другие рабы, - кожа да кости под изорванными рубашонками. Детвора не то смущенно, не то с опаской переговаривалась шепотом, но ни один из детей не заговорил с Марроном, хотя все они шли с его стороны, видимо, стараясь держаться подальше от Мустара. Шарайцы должны были казаться им дьяволами, кровожадными и опасными, несмотря на близость замка, и потому они боялись даже пленного мальчика-раба.
Мустар залез на повозку и жестом позвал Маррона за собой. Маррон неохотно последовал примеру мальчика, по щиколотку утонув в вонючем грузе. Вот это было настоящим наказанием - как можно быстрее выгребать из повозки дерьмо, вонь от которого быстро густела в жарком воздухе, привлекая полчища мух. Через несколько минут голова у Маррона закружилась так, словно он накурился холы, как те старики в деревне...
Как ни быстро они работали, дети были быстрее. Они горстями хватали драгоценную грязь и отбегали, чтобы осторожно уложить ее у основания бледных стеблей растений, а потом возвращались за новой горстью.
Когда в повозке ничего не осталось, Маррон оперся на лопату и глубоко вдохнул через рот, глядя, как Мустар выгребает из щелей остатки дерьма.
- Теперь мы вернемся, - сказал мальчик, с улыбкой глядя на усталого Маррона. - А потом придем снова.
Маррон застонал. Что ж, по крайней мере пустую повозку будет легче везти, да и риска никакого. Хотя бы удастся поговорить.
- Мустар, как эти люди ухитряются выжить? Их огороды не прокормят всех... Мустар покачал головой.
- Это вторая еда, - сказал он, нахмурился и повторил: - Второй раз растет, да?
- Второй урожай? Второй за год?
- Да. Сейчас сухо, жарко, урожай плохой. Но весной в реке много воды,- на холмах растут цветы и урожай бывает хороший. А второй урожай лишний.
Лишний урожай явно был нужен позарез - иначе деревенские жители не работали бы изо всех сил ради столь скудных результатов. Похоже, он означал разницу между сытостью и голодом, подумал Маррон.
- Надо идти быстрее, - сказал Мустар. - Магистр смотрит. Если ходить медленно, нас побьют.