— Да на чем же он?
На шлюпке, о, дьявол!
Тогда все осветилось ярким светом. Он, наверно, заметил какого-нибудь добраго христианина, еще с признаками жизни и отправился спасать его.
Утопающий в этих местах, когда „Dermont-Nestle” погиб уже девять дней тому назад?
— Х-м! Я начинал свихиваться.
— Не мешает, паренек, обратить посерьезнее внимание на твой котел! Он действительно, что-то через-чур раскипелся...
На самом деле, совершенно нельзя себе представить, чтобы утопающий, сохранивший хотя какие-нибудь признаки, жизни, очутился на спине кита. Во-первых, он не удержался бы там ни стоя, ни сидя в течение трех минут. Я кроме того, чтобы туда попасть, нужно представлять из себя комок мягкого теста, узел с бельем, который уже больше не борется за свою участь,
Я наклонился над морем. Но дождин затянул туманом даль, лучи ламп обратились в желтый пар, а риф находился от нас в двухстах метрах.
Голос ведьмы все удалялся.
— А старик хорошо управляет лодкой! — подумал я, решив, во чтобы то ни стало, сохранить свой рассудок среди всех этих необычайных происшествий.
В глубине души я упрекал его за то, что мы не спустили лодку в самый вечер катастрофы. Это было бы гораздо естественнее.
Я продолжал наблюдать за огнями до конца этой ужасной ночи, предполагая, что больше уже не увижу никогда Матурена Барнабаса.
На другой день, за завтраком, мой старший сидел перед дымящимся супом, который я осмелился приготовить своей собственной властью.
Он возвратился из своей ночной прогулки, но чувствовалось, что это ему удалось не без труда! Ох! несчастный старик имел такой печальный вид! Ну и рожа же у него была! Голова совершенно ушла в плечи, глаза гноятся, щеки восковые, руки трясутся. Весь он, еще грязнее и угрюмее чем всегда, ясно говорил о том, что его предприятие со спасением не удалось.
Он с жадностью поел моего супа, выпил стакан своей водки и затем, немой, как рыба, отправился спать.
В течение двух дней он не разжимал зубов и исполнял все свои обязанности, напоминая часы, которые отбивают время только потому, что они заведены.
Мертвые перестали делать нам визиты, и я стал подготовляться к тому, чтобы воспользоваться отпуском при следующем посещении пароходика. На юте „Святого Христофора” всегда имеется заместитель, он высадится, крутясь, в свою очередь на канате, а я удеру.
Я захвачу с собой заметки по поводу гибели английского корабля, длинный список коробок консервов, перечисление пойманных досок и описание примет, целой массы утопленников.
Я чувствовал себя исполненным гордости из-за этой якобы торжественной миссии.
Но злая судьба захотела, чтобы я, развлекаясь с морским биноклем наверху, на круговом коридоре, отравил себе и это маленькое удовольствие.
Это было в самый день моего отпуска. Я разглядывал с любопытством рифы кита. Погода была относительно ясная, волнение не очень сильное, а дождик, разогнанный теплым, чисто весенним ветром, перестал, чтобы позволить волнам несколько погреться.
Без сомнения он зарядит снова, потому что. скверная погода — это тоже одна из привычек, от которой небо почти не отделывается; но теперь на мгновение можно было вздохнуть свободно.
Я поставил бинокль по глазам.
Какой-то предмет лежал белым пятном на черноватой спине подводного камня.
Эта спина лоснящаяся и скользящая, как шкура тюленя, тянулась на несколько метров, очень напоминая собой киль судна, опрокинутого ураганом.
Ни травинки, ни кусочка водоросли, ни песчинки в его дырах. Совершенно гладкая скала, которую вода полирует, вот уже целую вечность.
А поперек — синеватое тело.
Да, там качался труп, широко раскинув руки и ноги; волна шевелила вокруг головы что-то вроде куска темной материи
Тело было совершенно нагое.
Меня, не знаю почему, сейчас же бросило в жар, когда я увидел, что оно обнажено.
Оно казалось таким белым, таким чистым, с такими тонкими и закругленными членами, таким красивым.
— Это — женщина!—воскликнул я.
Темная материя... волосы... громадные распустившиеся волосы. На ней не было спасательного пояса. Эта молодая женщина доканчивала свое разложение под теплым июньским солнцем.
Мне хотелось плакать и...
Мне хотелось хохотать тем скверным смехом молодых парней, которым наплевать на стыд нагих девушек.
Я быстро спустился по лестнице к старику.