— То, что ты сказал Румьеру… это правда?
Крау тепло улыбнулся:
— А… Румьер. Я одобряю. Он бы стал для тебя отличным мужем.
Глаз Фидель задергался, но она быстро себя успокоила.
— Значит вы успели немного поговорить?
— Да. Я рад, что он не стал извиняться, хотя ты наверняка его об этом просила. В нем есть стержень, воля и тяга к жизни.
— У нас нет друг на друга планов. Мы на службе, коллеги. И так оно и будет ближайшие десять лет.
— Но ты все же подумай. — Крау снова пригубил бокал.
Фидель резко встала и отвернулась к окну.
— Мне это надоело. — заявила она, сложив руки накрест, — Какая к черту башня, Крау? Что за восхитительная идея родилась в твоей голове?
Крау присоединился к ней, взирая на чернеющую улицу.
— Если тебе все надоело, так отправься в путешествие. У тебя есть деньги! Ты сам рассказывал, что твой брат так и поступил!
— И все же мы с ним очень разные. Да и не уверен я, что он нашел то, что искал.
— Не знаю я, чего искал он, но ты точно ищешь смерти.
— Может быть. Знаешь, есть люди, которых неизведанное пугает, а есть те, кого напротив — притягивает, как постель после плодотворного дня.
Фидель отрицательно покачала головой:
— Чушь какая-то. — Фидель повернулась к Крау и с улыбкой положила руку ему на плечо, — В этом месяце уже в любом случае не получиться. Отряд уже сформирован. Так что у тебя есть время хорошенько все обдумать и вернуться, если окончательно решишься.
Крау положил на нее свою руку и перенял ее выражение лица:
— Я слишком хорошо знаю, чего стоит ненадолго отложенное решение. Не успеешь оглянуться, как уже никогда не сможешь его принять.
Девушка тяжело вздохнула:
— Я напомню — в башню могут войти лишь пятеро, и эти пятеро уже предопределены.
— Но я ведь знаю, что ты можешь немного скорректировать планы судьбы.
Фидель скорчила гримасу отвращения:
— Чтобы я когда-нибудь предала клятвы, которые дала в стенах Подиума… Никогда. Уходи, Крау.
Крау встал на колени и, взяв ее руку прислонил к своему лбу. Не отводя от нее взгляда, он заговорил:
— Были и другие клятвы. Ты клялась, что, если когда-нибудь мне будет нужна твоя помощь… все что угодно, Крау. Фидель, если я не войду в Кафиниум, я умру здесь. Я уже не молод, но я никак не могу понять, чего я хочу. У меня в сердце зияет такая пустота… Она кричит и не дает мне заснуть по ночам. Выпивка ненадолго унимает это чувство, но вместе с этим она отнимает у меня здоровье и разум. Я не хочу этого… Всю жизнь мой брат словно знал, чем здесь и сейчас он должен заниматься. Словно некая рука вела его. А я хватался за его руку в надежде, что она поведет меня. Но он ушел. Он умер. — тлеющие, словно угли глаза наполнились слезами, — А я так и не узнал у него, чему мне следовать. На небе нет такой звезды, что указала бы мне путь. Всегда я шел по его стопам, но, когда я наступал на его следы, мои же ноги казались мне лживыми. Я больше ничего не хочу. Мне не нужны ни женщины, ни богатство, ни слава… Я хочу смысл. И если я не найду его в башне — значит его нет нигде. Но я должен убедиться в этом лично. Знай же, Фидель, если сегодня ты отправишь меня домой с ничем, я погибну. Я задушу себя своими же руками, даже если я и не хочу этого. Мне нужно туда… Пожалуйста. Я тебя умоляю.
Ее сердце сжалось, а тело жалостливо содрогнулось. Она отступила на два шага и прижалась спиной к стене. Крау опустил руки, словно он был куклой, у которой обрезали все нити. Немного погодя, взгляд его стал пустым-пустым. Ничего не выражающим, безразличным ко всему миру.
— Прости, Крау. Когда закончилась война… мне нужно было хотя бы навестить тебя! А я… А я забыла о тебе…
Это хуже, чем нарушить клятву — знала она.
— Ничего бы не изменилось. — ответил Крау.
Он поднялся с места и медленно пошел к двери.
Фидель остановила его, схватив за руку:
— Оставайся сегодня здесь. Я обо всем тебе сообщу после обеда.
Крау покачал головой:
— Спасибо.
Багровый закат пламенем горел на горизонте. Малиновые волны языками огня целовали их ступни. Матросы неустанно грузили ящики на борт гигантского торгового корабля. Скоро он отправится к берегам Терадонской республики, все еще находящейся в чудовищном упадке. Гудели песенные трубы, провожавшие мореплавателей в изнурительное и долгое путешествие. В космической колыбели загорелись первые звезды, а в метре над землей, словно вторя им, подрагивали магические огни. Отсюда, с берега молодые ученицы академии запускали в небо красноватые фонари. Они отпускали свои сердца в свободный полет, чтобы их когда-нибудь поймал их будущий муж. Говорят, чем больше ты соорудишь фонарь, чем больше огня ты в него вложишь — тем красивее и вернее будет суженный.