Рэдо сердито уставился на нее, но в итоге перевел взгляд на Крау и уверенно кивнул ему:
— Тогда иди. Иди к той судьбе, что всегда была уготована тебе!
Крау дурашливо взялся за сердце и поклонился, пародируя знать, которой сам и являлся.
— Не прощаюсь.
Фидель все же смогла в последний раз взглянуть на него с болезненной улыбкой на лице:
— Я тоже. Тоже не прощаюсь.
Крау вышел под свод черных туч. Тут и там сыпались молнии. Впервые так вблизи он наблюдал башню. Несколько долгих минут отделяли его от нее.
Величественная. Ужасная. Красивая. Темная.
Каждый шаг ему казался таким легким. Каждый вздох — свежим и глубоким. Вдали он завидел фигуры. Четверых окружало множество людей в полном обмундировании, с мечами и арбалетами наготове.
Перед Крау кольцо военных расступилось, впустив его внутрь.
— Так вот, кто наш пятый. — Эльф с диковатым выражением лица протянул ему руку, — Альтер. Приятно познакомиться.
— Крау. Приятно и мне.
— Эленмер.
— Рондо. А это Вивай из Оргалана. Она у нас не любит болтать.
Вивай хмыкнула.
— Эй, начальник! Так как открыть эти двери? — Спросил Альтер, но так и не дождался ответа. На лица их стражи были нацеплены капюшоны, словно они были никем и ничем.
Двери башни… Они сразу же заворожили его. Величественные, ажурные. Тут и там на них были фрески с никому неизвестными сюжетами. А вот здесь выступают горгульи, а тут в лестницу выстраиваются черепа…
— Наверное нужно подойти ближе, — сказала Эленмер.
И они подошли.
— Наконец… — сказала тихо Вивай.
Ее изящная рука коснулась двери, а хвостик завилял.
— Все нериты такие? Ну… с причудой? — спросил вслух Альтер.
— Тот же вопрос у меня к эльфам. — пошутила Эленмер.
Позади послышались переговоры. А затем отсчет.
Три…
Крау повернулся первым.
Два…
В этот миг его сердце остановилось. Оно было разбито, растоптано и уничтожено.
Один…
Арбалеты сделали залп, но их едва было слышно из-за грома.
Тела упали на землю без лишней грации. Крау потянулся рукой к Черной стали, схватился за нее и успел лишь прошептать:
— Ричард…
Через несколько минут пришла Фидель. Воинский расчет отсалютовал ей, а она ответила им коротким кивком. Она подошла к телу Крау, села рядом и коснулась его лица.
— Прости меня.
Слезы или дождь наполнили ее глаза?
— Пожалуйста, прости…
XXXIX. Падение
Иногда я думаю о смерти. Иногда она кажется мне такой жестокой… почему? Почему единственное во что я могу поверить, так это в то, что после смерти меня ждет лишь пустота? Почему, несмотря на существование стольких сверхъестественных вещей, все равно в конце мне чудится мрак без капли света? Словно в нас, изначально бессмертных существах, был заложен страх, который невозможно побороть…
«Возвращение к праху…»
Когда-то мне казалось, что я уже ничего не боюсь. Ну умру я и умру. Что с того? Не буду думать о всякой чепухе. Не буду делать все эти неправильные вещи…
Когда я так думал, я был очень далек от смертного одра. Но теперь… теперь все по-другому. Я как никогда близок к таинству смерти. Успею ли я увидеть хотя бы врата этой загадки, прежде чем мои глаза навсегда сомкнуться? Не для того ли я и шел в башню?
Нет.
Я отправился сюда, потому что хотел увидеть. Хотел прозреть.
Сейчас это вызывает улыбку. Ведь вместо прозрения, еще более густая пелена обволокла меня.
Последние недели были пусты, как души тех, кто создал Кафиниум. Пустые стены, пустые коридоры. Потолки низкие и высокие. По холодному полу цвели паутинки светящихся проводков. Каждый раз, когда я наступал на один из миллиона пучков, волна яркого света расходилась от точки соприкосновения. Я был сердцем, заводящим пульс жизни в этом злачном месте.
Всегда приходилось идти почти на ощупь. Каждый раз, когда я решал, что заблудился в этой бесконечной темноте навечно, синий луч света появлялся на горизонте и провожал меня к началу следующего цикла.
Если кто-то пытается свести меня с ума… у него не получиться. Я намерен идти до самого конца и разум мой будет ясен, как неисписанный папирус. Я буду считать каждый свой шаг, каждую ступень, каждый световой пучок. Тот, кто задумал такое издевательство наверняка думает, что я не знаю таких огромных чисел, что смогли бы описать эту мрачную структуру. Но я их знаю. Я могу считать до бесконечности.
Фиолетовые провода пульсируют розовым.
В голове струились каскады узоров, создаваемых этой вульгарной сетью, и каждый я запоминал до мельчайших деталей. Треугольник, перетекающий в ромб, закованный в окружность. Квадрат, рассеченный овалом, вырастающий в объеме по ту сторону пола.