Она публиковала работы под разными именами и не вызвала хоть какой-то интерес у общественности. Но она смогла познакомиться с одним очень незаурядным человеком… Подписанный псевдонимом «Кейцлер», он каждый месяц писал ей ровно одно письмо, в котором делился своими соображениями о башне и пытался раскрыть секрет личности, стоявшей за «явью» и «иллюзией». Тэвию забавляли его попытки, но в конце концов он подобрался достаточно близко, и ей стало страшно.
Ровно через неделю они должны увидеться в картинной галерее Авитана, королевского художника, больше известного по определению «мастера, тяготеющего ко мраку». Жуткое волнение преследовало ее вот уже две недели. Чем ближе к встрече, тем ей было страшнее.
Темой их встречи должно было стать одно событие, которое потрясло некоторых представителей Подиума (а их, считала Тэвия, почти что невозможно было разволновать). Месяц назад, королевский художник сошел с ума прямо на пирушке в честь десятой годовщины его галереи. Он схватился за голову и принялся кричать, что «башню нужно немедленно уничтожить», что «того желает Крау Арден», и что «его настоящий магнум опус еще не был издан». Авитан вспорол себе руку и принялся писать кровью на скатерти, и он так и продолжал бы, если бы ему не сунули под нос перо и пергамент. Он исписал, без малого, больше сотни страниц. Объявленный сумасшедшим, Авитан был заточен в темницу, а записи его изъяли для внутренних дел Подиума. Люди, еще помнившие имя дома Арден, принялись писать Тэвии и навещать ее. Она всячески отстранялась от ситуации, но в глубине души была чрезвычайно потрясена.
Последнее письмо Кейцлера было следующего содержания:
«Я знаю, где достать «рукописи мертвеца». Галерея сумасшедшего. Третья неделя вервея. Полдень».
Тэвию бросило в дрожь. Иногда она скучала по тем временам, когда ее разум не был омрачен тайнами.
Тем временем в зале обсуждалась вечная красота хозяйки дома Арден и ее недоступность. Полдюжины кавалеров пришли на бал в надежде заполучить хотя бы толику внимания от знаменитой вдовы, но за шесть прошедших часов, они не увидели даже ее руки.
Доу Робертс нервно дожидался, когда наконец ему подольют вина.
— Сэр, может пойдем уже отсюда. Понятно же, что она не выйдет. — сказал кучер.
— О нет, дорогой друг. Я поклялся, что, когда эта тварь сгниет в башне, я обязательно поимею его жену. И вот мы здесь. Очень близко к тому, чтобы исполнить клятву, не находишь?
Кучер проглотил ком и отстранился под «теплую» ухмылку Доу.
Мэриет прошла мимо Доу, даже не взглянув на него. Она заговорила с молодым человеком, одетым элегантно, но без присущей его возрасту напыщенности.
— Прошу прощения, — она сделала легкий реверанс, — Но я все еще не могу гарантировать появление госпожи на публике. Мне очень жаль, что вы проделали такой путь и…
— Не стоит. Я уверен, госпожа появится на празднестве. Нет необходимости в извинениях. Я просто подожду еще немного. — доброжелательная улыбка.
Мэриет настороженно взглянула на него, и коротко поклонившись, отступила к лестнице, где обычно наблюдала за происходящим.
Были бы вы здесь, господин Крау, показалось ли бы вам происходящее достаточно интересным, чтобы вы не захотели идти в башню?
Через несколько минут через парадный вход вошел один из стражников и быстро поднялся к Мэриет. Он прошептал ей кое-что на ухо, и служительница дома Арден поспешила в кабинет Тэвии.
Стражник вернулся на пост, предварительно распахнув двери для нового гостя. Вместо привычной яркой одежды, он надел темную мантию с капюшоном. Гости быстро узнали в нем Рэдонеля, лорда Змеиного утеса.
— Что-то у вас тут дохленько. — сказал он и взял с подноса яблоко.
— Дохленько… хорошее словечко, — сказал Доу, — Под стать почившему главе дома Арден.
Рэдонель улыбнулся:
— Ему бы понравилась твоя шутка.
Лицо Доу едва перекосило, но он справился со своим порывом и отвернулся, продолжив беседу со своим кучером.
Рэдо осмотрел всех гостей. В последнее время он стал чрезвычайно настороженным. Маниакально внимательным. Молодой человек, с которым немногим ранее говорила Мэриет, часто опускал правую руку во тьму плаща. Лорд подошел к нему со спины и резко заговорил:
— Добрый вечер!
Собеседник повернулся медленно, словно ему и нечего было скрывать. Я видел твою ухмылку, парень. Ты хорош, безусловно.