Мэриет засомневалась, но все же вышла.
— Перед тем, как ты расскажешь о своем предложении, я бы тоже хотела сделать небольшое объявление.
— Так-так?
— Король Гельдер не явился уже на пятый дипломатический съезд с Ритонией. Это я узнала от родителей. Нет-нет, в отношениях двух королевств все по-прежнему, ведь дипломаты хорошо знают свое дело, но…
— Ха… Честно говоря не хочется даже думать о том, что может происходить в стенах дворца и в Подиуме.
— Поэтому я думаю о том, что может происходить в Кафиниуме. Это, знаешь ли, успокаивает.
— Теперь ты лучше его понимаешь, да?
— Да. — Тэвия тяжело вздохнула и вальяжно легла на спинку кресла, — Мама просит меня вернуться. Говорит, есть у нее какое-то не очень хорошее предчувствие.
— Ты согласилась?
— Нет. Вся эта история не может оставить меня в покое.
— Что же, тогда предлагаю немного уменьшить беспокойства твоей матери. Конечно, я еще не услышал твоего ответа и уже предпринял действия, но знаешь, наверное, так и должны поступать мужчины.
— Ха-ха, я слушаю тебя.
— Сюда едут две трети моих людей.
— Хочешь держать оборону в доме Арден?
— Я хочу показать Подиуму, что уничтожить нас можно только в открытую. А это поможет нам выиграть время.
Тэвия ухмыльнулась:
— Мне нравится ход твоих мыслей, я согласна. Только скажи своим людям, чтобы не устраивали здесь хаос.
— Не беспокойся, мои люди самые опрятные и ухоженные в Юсдисфале.
— Если в них есть хотя бы десятая часть твоего характера — быть беде.
Мэриет поставила чаши на подлокотники кресел. Тэвия попросила ее подсесть поближе, и служанка пододвинула табурет к камину.
— Быть беде… — сказала она и все посмеялись.
— По крайней мере нам известен план действий. — Тэвия поднесла чашу сначала к носу, чтобы почувствовать аромат и только потом — к губам. — Нам нужно достать рукописи мертвеца и тогда все станет куда яснее.
— Значит, ты хочешь угодить прямо в ловушку?
— Я почти уверена, что это не ловушка.
— Отчего же?
— Предчувствие. Женское.
— Ха!
— Завтра я еду в галерею.
— Кейцлер… похоже это наша единственная зацепка. Если это ловушка, то можно считать все конченным, а если нет — есть высокая вероятность, что он уже мертв.
Мэриет закашляла.
Тэвия испуганно на нее посмотрела.
Рэдонель весь напрягся и тут же поставил на стол чашку, которую так и не пригубил.
— Яда… нет… — проговорила Мэриет, откашлявшись. — Я просто по… кхе… подавилась. Простите.
Рэдонель расхохотался:
— Когда же я уже сойду с ума?
— Надеюсь, не скоро. — сказала Тэвия с улыбкой.
Несколько минут они провели в молчании.
— Знаешь, я очень по нему скучаю… — сказал Рэдо.
— Никогда не думала, что скажу это, но я тоже.
— В последнюю нашу встречу, он сказал мне, что хотел бы однажды вернуться. Я просил его вернуться и рассказать о том, что с ним приключилось… И, если «рукописи мертвеца» настоящие, я бы очень хотел их прочесть.
Тэвия грустно смотрела на огонь, что теплился в камине. Как же красиво пламя, когда оно горит. Но выйдет она из комнаты, и в чем смысл этого пламени?
Румьер вошел без стука. Залы Подиума были активно погружены в работу. Тут и там суетились люди.
— Ну что, готов списочек?
— Еще нет. — Фидель уткнулась головой в стол.
— Дорогая, нам бы уже заканчивать. Отправка послезавтра. Осталось-то несколько месяцев.
— Я знаю, — пробубнила она, — Мне надоело. Слишком много нервов в последнее время.
— Все это потому, что мы близки к финалу! — торжественно объявил Румьер. — Хочешь я помогу?
— Да.
— Так, посмотрим… кузнец, зодчий… значит у нас будет день ремесленников? Ха! Так… какой-то вояка и… Доу Робертс? Серьезно? Еще и доброволец? Неужели захотел последовать примеру своего визави?
Румьер нежно поднял голову Фидель и повернул ее к себе.
— Дорогая, тут же только подписать осталось. Ну же! Открой глаза!
И она открыла. И едва-едва они сдерживали слезы.
— Так, не порядок. Давай-ка ты сходишь навестишь нашего приятеля, а? Он тебе быстро мозги вправит.
— Не хочу.
— Я все равно запишу тебя. — Румьер сел с ней рядом и взял соседнюю бумагу, — Так а в следующем месяце у нас уже есть тройка добровольцев. Это замечательно! Нужно еще хотя бы двоих, да?.. Есть у меня идейка.
Он весело взял перо и начеркал что-то.
— Вот, видишь? Теперь у нас все, как по маслу!
Фидель опустила взгляд на листок и вздрогнула.
Неаккуратным почерком Румьера на листке были написаны два имени: