Рацерик появился неожиданно тихо. Он быстро пробежался взглядом по надписям, а затем еще раз, но медленнее. Искал что-то.
— Вот видите, как все интересно получается? В одной комнате собрались проклятые принц и принцесса… и две проститутки, разумеется.
Рацерик позволил себе аристократичный смешок.
— «В водовороте ее ослепших глаз искал свой образ я, но сколько б не искал — все зря. Она злодейка знойная, как в Ритонии жара!» — процитировала Мартин с выражением.
— Как думаете, чьи строчки? Крау или Ричарда? — подхватил Рацерик.
— Крау. Просто догадываюсь о ком они. — ответила Тэвия с улыбкой.
Принц заглянул в книгу и нашел взглядом заметку в конце страницы:
— «Тэвия Ритонская. Моя первая любовь». Это написал Ричард, ведь Крау никогда не был в Ритонии, насколько я понял из его творчества. Да и первая любовь? Хм.
Тэвия решила оставить эту догадку без ответа.
— У вас есть разговор ко мне, принц?
— Верно. Наедине, если позволите.
— Всё-всё, мы уходим, только подскажите, о благородные особы, когда мы уже сможем уехать? — Мартин постаралась сделать свой тонкий голосок хотя бы на тон грубее.
— Уехать вы можете в любой момент. Но вот остаться живыми… вряд ли, — Тэвия замахала рукой, — Ступайте-ступайте, очень скоро все решится и лучше бы вам быть здесь.
— Да, госпожа.
Сестры покинули помещение, и атмосфера тут же стала холоднее.
— Рэдонель пошел на переговоры. — сообщил принц.
— Мы предполагали, что у них будет для нас предложение… Почему он не сообщил мне?
— Насколько я могу судить, он не хотел, чтобы это обсуждалось. Надеюсь, он не станет глупить.
— Я тоже надеюсь. Ему это не свойственно, хотя он и бывает вспыльчив.
— Надежда на благоразумие… сколько раз я возлагал эти надежды, когда был при дворе? Иногда мне искренне жаль, что не могу поделиться хотя бы частью своих итак мизерных знаний с людьми.
— Если ваши знания мизерны, принц, боюсь, что мои тогда можно оценить в сребреник.
Смущенный принц замахал рукой, мол «перестаньте».
— И кто же нас пригласил? Румьер?
— Фидель.
— Хм, у меня сложилось впечатление, что она не в восторге от того, что происходит. Рэдонель рассказывал об их непростой связи с Крау, так что ставлю на ее сожаления и снисходительность.
— Аналогично.
— Вы придумали, как мы поступим с началом вторжения?
Рацерик приложил руку к сердцу и не без удовольствия уверил:
— На этот счет можно не переживать. Им незачем сохранять наши жизни и дом Арден, поэтому их маги израсходуют большую часть потенциала в первые минуты.
— Легендарная магическая артиллерия Подиума… Говорят, что большую часть Мертвых земель выжгла именно она.
— Да, это было при мне. Я собираюсь поставить барьер, на который уйдут почти все мои силы, но это стопроцентная гарантия. Что же касается прямого штурма — здесь у нас все еще нет шансов. Людей слишком мало. Все они отдадут свои жизни, чтобы мы попытались обвести Подиум вокруг пальца. Как продвигается дело с тоннелем?
— Недавно Мэриет сказала, что они почти закончили. Вся надежда на то, что старую шахту не завалило, и мы сможем скрыться через нее. Но даже если так… до границы с Ритонией не рукой подать…
— Мы справимся, принцесса. Иначе нет в этом мире справедливости.
— А ее и нет. Есть только мы и наши действия. Хотя иногда и мне хочется разбавить этот мрак каплей магии. — Тэвия взяла Черную сталь за рукоять и занесла над головой, — Как видите, даже нечто столь темное может освещать мрак подобно факелу.
— Вам идет этот черный блеск. — принц не отводил взгляд от меча, — Он придает вам уверенности.
Тэвия улыбнулась. Черная сталь в последнее время успокаивает ее куда сильнее, чем дурманящие травы.
В густом лесу светилась пара огоньков.
— Может стоит загасить фонари? — спросил Эрдо.
— Так они подумают, что мы готовим засаду. — Рэдонель припал к сырой коре дерева.
Снежинки редкими парами опускались вниз. Вороны верещали в сумерках, словно кто-то постоянно пугал их. С приходом зимы всегда приходят перемены. Рэдонель никогда не верил ветру. «Ветер может означать лишь временные перемены, тогда как снег ввергает привычную жизнь в хаос. Но стоит к нему привыкнуть, как вновь возвращается порядок. Только этому циклу и можно доверять. Сначала все леденеет, потом тает. Ненависть сменяется любовью и наоборот. Страшно думать о том, что все, чтобы то ни было в природе подвержено принципу цикличности…»
— Надо было потеплее одеться. — Эрдо стремился развеять молчание.