Ставицкий поднял бокал, улыбнулся, сделал маленький глоток и собрался было отойти от Сашки, который стоял, совершенно раздавленный ворохом информации, свалившейся на него в этот вечер: смерть Кира, замужество Оленьки, то, что Ставицкий, оказывается, давно за ним следил и даже знал про тот подслушанный разговор. Новости метались в голове, путались, мешали думать. И тем не менее было что-то ещё в этом ворохе информации — Сашкин мозг отчаянно ему сигнализировал, — и на это что-то следовало обратить особое внимание и использовать, обязательно использовать…
— Подождите… Сергей Анатольевич, — Сашка вдруг понял, что именно, голова прояснилась, откуда-то из дальних уголков памяти всплыло имя и отчество Ставицкого. — Сергей Анатольевич…
Ставицкий остановился и, обернувшись, с интересом уставился на Сашку.
— Да?
— Ника… Могу я узнать, что с Никой?
— С Никой, — Ставицкий снова приблизился к нему. — А я вижу, что вы всё ещё заинтересованы в этой девушке. Что ж… вы неплохо соображаете, Алекс, я в вас не ошибся. А, знаете, это действительно неплохая мысль, — он о чём-то задумался, склонив голову набок и не сводя с Сашки внимательного взгляда.
— Я ничего не слышал о ней, с тех пор…
— Ника дома, где ж ей ещё быть, — мягко улыбнулся Ставицкий. — Она не очень здорова, сильно переживает из-за отца и всего, что происходит. Бедная девочка.
— Могу я её увидеть? — замирая, спросил Сашка.
— Увидеть? — Ставицкий снял очки, достал из кармана платок, протёр, снова надел. — А почему бы и нет? Вы далеко пойдёте, Алекс да, очень далеко. Ника, несмотря ни на что, всё-таки принадлежит к роду Андреевых, этого не изменить. И, вполне возможно, что в сочетании с генами Бельских… Что ж, Алекс, вы можете навестить её. Скажем, завтра вечером. Я предупрежу, вас пропустят. Девочка сейчас очень расстроена и одинока, а вы способны на неё хорошо повлиять. Да, пожалуй, так мы и сделаем. Завтра вечером, молодой человек. А сейчас, простите…
Ставицкий отошёл от него и присоединился к группе мужчин, стоящих в стороне. Они явно ждали, когда он освободится.
Сашка выдохнул. У него получилось. Завтра он увидит Нику. А там… он что-нибудь обязательно придумает. Они придумают. Вера, Стёпка, Марк, близнецы. Ника. Вместе они найдут решение. И он… нет, больше он не будет плыть по течению и участвовать в этом дешёвом балагане. Теперь он будет действовать.
Глава 2. Сашка
— Я не очень понимаю, милочка, за что вас здесь держали ваши предыдущие руководители, вероятно за красивые глазки. Но со мной этот фокус не прокатит. Если я сказала, что документы по плану мероприятий с министерством здравоохранения мне нужны к пяти часам, это значит, что в половине пятого у вас всё уже должно быть готово. И мне совершенно безразлично, почему вы не справились. И ещё, я ознакомилась с вашим личным делом — ваше происхождение крайне спорно. А потому я совсем не уверена, что вы и дальше будете занимать должность моего личного секретаря. Мне те услуги, которые вы, судя по всему, оказывали Литвинову, а потом Богданову, совершенно без надобности. И если вы не докажете в ближайшие двадцать четыре часа вашу компетентность, то вылетите с этой работы, а может и вовсе из административного сектора. Это понятно?
Ирина Андреевна говорила сухо и ровно, словно, не распекала свою секретаршу за небрежно выполненную работу, а зачитывала инвентарную ведомость: лопата стальная, артикул 2367, 100 штук…
Сашка, который безотрывно находился при Марковой уже целую неделю на громкой должности личного помощника, а по факту всего лишь исполнял обязанности мальчика на побегушках, хоть и привык к такой манере речи своей начальницы и новоявленной родственницы, но всё равно каждый раз напрягался и внимательно вслушивался в слова, произнесённые ровным, начисто лишённым каких-либо эмоциональных оттенков голосом. Чем-то Ирина Андреевна напоминала своего покойного мужа, возможно, тусклостью и неприметностью, но иногда Сашка ловил себя на мысли, что с Кравцом было в разы легче. Его прежний начальник не скрывал своего презрения, любил витиеватой интеллектуальной насмешкой выбить табуретку из-под ног жертвы, и в целом было понимание, что этот человек — опасен, но с Марковой… с Марковой всё было по-другому.
Она одинаково ровным голосом отдавала приказ распечатать документы к завтрашнему утру и тут же, не меняя тона, говорила уничижительные и обидные вещи, и почему-то именно это придавало оскорблениям особый оттенок, делая их намного более страшными и неприятными, нежели если бы они были сказаны раздражённо или зло.