— Вы, молодые, не понимаете, как это важно — семья, — тем временем продолжала мама гнуть свою линию. Все мамины заходы Слава выучил, как таблицу умножения, и примерно знал, что за этим последует. Он снова покосился на часы и запихнул в рот последнюю котлетку. — Вот ты, Рахиль, девочка, такая красавица. Неужели тебе не хочется создать свою семью с каким-нибудь приличным еврейским мальчиком? Мне кажется, каждый будет рад назвать женой такую красотку. Вот, например, Славочка мой…
Слава поперхнулся котлетой, закашлялся и торопливо запил компотом. Это мама, пожалуй, перегнула. Назвать Рахиль красоткой.
— Слава, не спеши, — тут же отреагировала мама. — Не торопись, я же тебе сколько раз говорила — еду надо тщательно пережёвывать. Ну, что ты у меня такой… Рахиль, девочка, а вообще-то Славик у меня очень хороший и добрый мальчик. А какой он ангелочек был в детстве. Хочешь, я покажу тебе его детские фотографии?
При слове «фотографии» Слава непроизвольно дёрнулся. Если сейчас мама принесёт альбом, значит, улизнуть пораньше точно не удастся. Нужно было немедленно спасать ситуацию.
— Мамочка, — Слава нацепил на физиономию горестное выражение. — Мне, к сожалению, пора. У меня важное совещание.
— Слава, ну вот так всегда! — запричитала Роза Моисеевна. — У тебя никогда нет времени на старенькую больную маму! Неужели нельзя отложить это твоё совещание?
— Нельзя, мама, — вздохнул Славик. — Ты же знаешь, какая у меня важная работа.
— Это безобразие! Рахиль, девочка, Славочка у нас такой незаменимый, всегда занят. Но зато у него совершенно блестящие перспективы. А это очень важно, когда у мужчины хорошо складывается карьера. И вообще, мой Славочка будет очень верным и порядочным мужем. Он всегда был очень послушным и заботливым сыном. А это — верный признак. Уж поверь мне, девочка, та, кто выйдет замуж за моего сына, будет очень счастлива! Уж я об этом позабочусь.
Рахиль мучительно покраснела и уткнулась взглядом в свою тарелку.
— Сейчас молодежь совсем перестала слушать старших, считают себя самыми умными, идут наперекор. Мой Славик совсем не такой, как некоторые. Кстати, Славик, — внезапно обратилась к нему мама. — Ты знаешь, что опять выкинул твой кузен Додик?
Слава, который уже было собрался подняться из-за стола, вздохнул и снова сел обратно. Историю про кузена Додика, сына родной маминой сестры, тети Симы, мама всё равно выслушать заставит, так что лучше не сопротивляться. Да Славе и самому было интересно. Давид, которого в семейном кругу называли Додиком, был намного младше Славы, поэтому особой дружбы между ними не было, но и сам кузен, и его бунт был Славе очень симпатичны.
— Эти дети всегда считают себя умнее родителей, — мама по счастью забыла про семейный альбом, увлёкшись историей своего племянника. — Вот и Додик, представляете, не нашёл ничего лучше, как связаться с какой-то недостойной девушкой, явно сомнительного поведения.
Недостойность этой девушки, по мнению Славы, состояла исключительно в том, что она — не еврейка, но спорить с мамой он не стал.
— Как будто среди наших девушек нет подходящих. Для тебя, Рахиль, он, конечно, слишком молод, но у нас были надежды на внучку моей подруги Бэллы Израилевны, такая милая девочка. Но этот шлимазл и слышать ничего не хочет. Он не хочет жениться на внучке Бэллы Израилевны, он хочет привести в дом какую-то Соколову, которая к тому же беременна, хотя совершенно неизвестно, приложил ли к этому руку наш Додик.
Слава едва сдержал смешок — руку, конечно, Додик может и не прикладывал, но вот другое место, это запросто.
— Сима вся на нервах, — мама недовольно покосилась на Славу, уловив в выражении его лица недостаточное соответствие трагизму момента, и Слава поспешил исправиться, быстро закивал головой, сжав губы в строгую ниточку. — К тому же у дяди Мони неприятности на работе, и теперь ещё и это, одно к одному. Славик, ты бы поговорил там у себя, к тебе же прислушаются. Надо помочь дяде Моне, они нам всегда помогали.
— Мама, я обязательно поговорю, обязательно. Вот как раз сейчас у меня совещание с людьми, которые могут быть полезны в этом вопросе.
Конечно, Слава врал. Дяде Моне, или Соломону Исаевичу Соловейчику, главе логистического сектора, он помочь ничем не мог. Он и сам сожалел о дядюшкиной отставке — дядя Моня был трусоват, но сейчас вполне мог быть полезен им с Долининым. Они бы имели хоть какие-то сведения о том, что происходит в Совете, или, как он там теперь называется.