— Мы? — переспросил Иса.
Я осекся. В запале я не заметил, как по инерции причислил себя к жителям нижних этажей, пусть никогда там и не был.
— Разве я говорил, что пилотом должен быть человек? — тонкие губы изогнулись в улыбке. — Хоть у нас и нет возможности поговорить с ними, есть ты и твои знания. Их достаточно, чтобы использовать эту систему. Киборги в целом гораздо выносливее и устойчивее к условиям космоса.
— Вариант, в котором я полечу на этой штуке, нереалистичен.
— Зато ты единственный, кто сможет сейчас это сделать. Более того, если с башней что-то случится, есть всего несколько существ, которые с большей вероятностью спасутся и покинут планету, — Иса усмехнулся и хлопнул меня по плечу.
— Не шути так.
— А я и не шучу.
Я насупился. Мне очень не нравился заведенный человеком разговор. Легким смешливым тоном Иса говорил страшные вещи. Хорошо если у него просто плохое чувство юмора, мне не хотелось думать, что он действительно верит в мифические глобальные катастрофы. Башня уже не оду тысячу шлет стоит и простоит еще столько жне.
***
Почти всю первую неделю Иса провел наверху, у корабля. Признаться честно, я чувствовал себя одиноко, но не так, как раньше. Прежде одиночество было нормой, хоть мне и хотелось с кем-нибудь подружиться, я вполне нормально существовал один. Сейчас же у меня выработалась привычка находиться в обществе Спектра и Исы. Не знаю, могу ли я назвать их друзьями, первый едва ли способен на чувства, в отношении второго у меня ощущения смешанные, в разные периоды я к Исе то тянулся, то почти что ненавидел. Временами я до тошноты уставал от домашних, однако, если бы попросили назвать самых близких для меня существ, конечно, первыми я бы вспомнил киборга и человека, с которыми проводил большую часть своего времени.
Благо, на вторую неделю Иса вернулся домой. На этот раз его занимали вопросы топлива.
— Насколько я понимаю, у судна три различных системы, которые приводят его в движение, так? Топливная, казалось бы, самая знакомая, но, судя по чертежам, она использует топливо на основе углеводорода, но на Башне такого попросту нет, мы его не производим.
— По чертежам? — я удивился. — Ты сам смог с ними разобраться?
— Я не все пометки понимаю, но, кажется, суть мне ясна, — озадаченно почесывая голову, протянул исследователь.
К моему удивлению, Иса уже довольно неплохо ориентировался в языке девятки, мог читать и даже что-то переводить сам. Для человека он очень быстро учился и поглощал сравнительно много данных. Впрочем, его цепкий ум компенсировался абсолютной тупорылостью во всем, что касалось быта, романтических отношений с женским полом и спорта.
— Ты действительно прав, — согласился я, изучив электронные инструкции.
— Следовательно, ее мы использовать не можем. Остаются батареи и паруса, поглощающие свет звезд, а также небольшой реактор. Как думаешь, их хватит?
— Хватит для чего?
— Меня беспокоит, что корабль не сможет выйти на орбиту планеты, как будто не хватит мощности.
Я быстро пролистывал чертежи.
— Честно говоря, по имеющимся сведениям наличие топливной системы здесь носит страховочный характер. Похоже, она никогда и не запускалась, рудимент. Паруса и реактивный двигатель гораздо менее требовательны и более эффективны. Думаю, конструкторы старой школы предпочли помимо передовых технологий, добавить нечто привычное, понятное и проверенное, просто потому, что оно вызывало больше психологического спокойствия, пусть даже топливные двигатели имеют ограниченную сферу применения. Хотя, смею предположить, что судно конструировалась с учетом наличия межпланетарной системы заправочных станций. А реактор и паруса предназначались лишь для дальних полетов и дрейфа. Возможно конструкторы боялись, что атмосфера некоторых планет может быть столь плотной, что придется выходить на орбиту в комбинированном режим. Такие варианты здесь тоже есть, но помечены как дополнительные.
Иса слушал очень внимательно.
— Вот оно как, — он будто бы призадумался.
— Ты чего?
— Когда Олли был жив, мне казался забавным диалект, на котором он разговаривает. А сейчас я жалею, что не перенимал его знаний. Знаешь, это так странно. Вся башня говорит на одном языке и девятка прекрасно им владеет, но между собой они разговаривают по-другому. Я наблюдал несколько раз. Встречаются два девятника, друг друга не знают, но стоит им перейти на нижний язык, они будто расцветают и выглядят, словно всю жизнь были друзьями. Для меня язык это просто форма общения, но их он будто определяет, является частью идентичности. Олли объяснял, что, если человек говорит, как девятник, значит наверняка читал те же книги, топтал те же улицы. У него с тобой уже много общего. Но наш язык не обладает таким объединяющим свойством. Как будто из-за того, что на нем говорят все, мы слишком разные. От десятого уровня до вершины огромный разброс.