— Так проявляются национальные отличия.
— Понятие национальности — это плод воображения фантастов, — покачал головой Иса.
— Но откуда-то же возникла идея о том, что люди могут быть разными. Опять же, сам знаешь, что это часть фантастических миров, придуманных в девятке. Как никто другой они понимают, что такое среди людей, говорящих на ином языке вдруг услышать звуки родного дома. Невольно заулыбаешься.
— Да брось, в этом нет ничего такого.
— Разве? — я усмехнулся. — «Жил да был Маленький принц. Он жил на планете, которая была чуть побольше его самого, и ему очень не хватало друга…» — процитировал я книжку, но сделал это не в переводе, а в оригинале, на языке девятки.
Иса вздрогнул. Его сердце бешено заколотилось. Мои сенсоры моментально считали эту информацию.
— Ты ведь слышал, как звучит их язык, возможно даже эту историю. Разве, ты не чувствуешь, каково это? Да нет, ты прекрасно все знаешь.
Я понимал, что растаптываю Ису, заставляю вспомнить то, о чем сам не имею представления, но что ему очень близко.
Знаете, какие моменты в фильмах самые чувственные? Не те, где герой кричит, плачет или бьется в истерике. А те, где оператору удалось передать, как тончайший слой воды покрыл глазное яблоко. Сцена, которую может сыграть только человек. Пронзительно-отрешенный взгляд, обращенный в прошлое, которое не вернуть. Это меня особенно цепляет, наверное потому, что прошлого у меня нет. Героем подобного эпизода сейчас предстал Иса.
***
В последнее время я много готовил. К счастью, в отличие от слез, рецепторы распознавания вкусов у меня все же были, так что готовка стала для меня чем-то вроде приятного хобби, совмещенного с полезным домашним делом. Иса чаще всего отнекивался от нормальных приемов пищи и кусочничал, поэтому я оставлял еду рядом с его рабочим местом, а он бессознательно поглощал ее, мысленно находясь в работе. Сегодня я приготовил овощное рагу и порцию парня, как обычно, отнес в его кабинет. Иса карпел над очередными расчетами. Он хмурил брови и беспокойно вертел в руках сделанный из вольфрамового сплава вечный карандаш. Вдруг человек издал нечленораздельный стон, бросил карандаш на стол, и резко встал.
— Не могу больше, буквы перед глазами плывут, — фыркнул юноша. — Пойдем прогуляемся.
— М? — я удивился. — Это ты мне?
— Ну а кому еще-то? — Иса усмехнулся.
Он взял свою черную мантию и потертую кожаную сумку.
— Пойдем, — Я кивнул и поспешил за ним.
Сегодня он не бесцельно шатался из стороны в сторону, как в прошлый раз, а целенаправленно шел к границе уровня, будто там было медом намазано.
— Куда мы идем? — я еле поспевал за широкими шагами.
— Узнаешь, — он заговорщически подмигнул и улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
Я фыркнул. Тоже мне, загадочник.
Мы продирались через кучу небиологического мусора и обломков, набросанных по всей окружности уровня.
— Иса, куда ты меня ведешь? Там же нет ничего!
— Да подожди ты! — в его глазах горел огонек.
Я вздохнул. Снова он со своими внезапными идеями.
Наконец мы достигли стены, покрытой какими-то кабелями, проржавевшими датчиками и рваной обшивкой.
— И что это? — я нахмурился.
— Смотри!
Иса отодвинул разодранный кусок обшивки и юркнул в скрывавшийся там узкий коридор, где не разминулись бы два человека.
— Что это?
Он жестом показал мне следовать за ним. Я мог идти по проходу в полный рост, а вот Исе приходилось пригибаться. Парень петлял в узких коридорах, а я меж тем чувствовал, как уменьшается количество кислорода в воздухе, что меня сильно тревожило. На мне его отсутствие никак не скажется, а вот для Исы это важно. Наконец впереди забрезжила тонкая полоска света.
Воздуха уже совсем не было, я увидел, как Иса достал из поясной сумки прозрачную маску с трубкой, ведущей к небольшому кислородному баллону на поясе. Вот же, он подготовился. Под прозрачным намордником я различил улыбку, парень вновь махнул мне рукой и исчез в проеме. Я поспешил за ним.
Глаза моментально перестроились с темноты на свет, а вот сильного порыва ветра я никак не ожидал и инстинктивно вжался в стену. Мы стояли снаружи башни на узком выступе шириной шестьдесят восемь сантиметров. Ветер хлестал с необузданной силой, заставляя трепетать одежду и едва ли не сбивая с ног. Иса держался рукой за металлическую ручку, как и целый ряд других таких ввинченную, видимо, для наружных работ. Было холодно, градусов пять, я с опаской глядел на обрыв, а затем на человека, в глазах которого не было и тени страха, в них горел азарт перемешанный с восхищением. Он медленно опустился на корточки и сел на самый край, свесив ноги. Иса махнул мне рукой, но я замер, как вкопанный, не в силах заставить себя двинуться. Тогда он поднялся и, сделав шаг мне навстречу, протянул руку. Я вцепился в его худую тонкую кисть и только тогда отлепился от стены. Иса сел на край, а я рядом с ним. Перед нами раскинулась рыже-красная поверхность планеты с множеством установленных на ней автономных станций по добыче ископаемых. Они выбрасывали в воздух тонны серо-черных клубов, которые, смешиваясь с нижними слоями атмосферы, грязно-желтым смогом висели в районе восьмидесятых этажей, полностью закрывая от нас звезды.