— Ты не помнишь? — Визави скрестил колени и безмятежно улыбнулся. Поставив локоть на подлокотник, он подпер голову кулаком.
— А должна? — Я присела на край письменного стола, запихнув фонарь в сумку, сняв ее с плеча и поставив на пол.
Старик интригующе промолчал.
— Почему вы сказали, что ждали меня? Почему назвали «Таина»?
— Вероятно, потому, что действительно ждал… Тебе неизвестно это имя?
— М-м-м, — замялась я. — Известно. Но оно не мое. Меня зовут Эйлин. А Таиной звали мою прапрабабушку, точнее, я ее праправнучатая племянница — она была сестрой прапрадеда. Папа воссоздавал генеалогическое древо и рассказывал мне, что она была очень талантливой. В нашем доме до сих пор висят ее картины. А откуда вы знаете о ней?
— Я любил ее… — Старик с грустью опустил глаза. В это же время за окном послышался шум дождя.
— Господи, сколько же вам лет? — Я ошарашенно вытаращилась на него.
— Много, дитя мое, очень много! Ты знаешь, в тебе ее душа. И ты похожа на нее как две капли воды… я надеялся, что, услышав это имя, ты вспомнишь все…
— Все?
— Да, то, что было в этих стенах… в этом городе… между нами… тебе ведь снятся странные сны? О том, что ты проживаешь иную жизнь, в другом окружении, что ты не та, кто есть сейчас? Ты смотришь на те картины и знаешь как наносился каждый мазок, каждый цвет и оттенок. И здесь сейчас тебе близко все убранство этого дома… Ты выбрала свою любимую книгу на полке… ее любимую книгу.
Я задумчиво перебирала в памяти разрозненные куски и понимала, что старик прав. Как же я сама не придала этому никакого значения?! Списывала все на бурную фантазию, наслаждалась странными моментами, и сны вызывали бурю позитива, но, как оказалось, я возвращалась… в свою прошлую жизнь?
— Расскажите мне о ней. — Я резко покинула свое место, подошла к одному из кресел и потащила его ближе к старику. Сняла ветровку и небрежно бросила ее на спинку. Разместилась напротив и приготовилась слушать.
Собеседник широко улыбнулся. Глаза заблестели, набирая цвет, приобретая хризолитовый оттенок. Меня словно обдало холодной волной.
«Только не паниковать! Только не думать о происходящем!»
— Таина была замечательным человеком, — заметив мою реакцию, умиротворенно заговорил старик. — Умной, образованной, чуткой. Любила путешествия и искусство… Я боготворил ее, восхищался ею: ее непосредственностью, красотой и загадочностью. Днем она была спокойна и покладиста, рассудительна и деловита, а ночь превращала ее в некоего демона страсти, пылкого, неудержимого, ненасытного. Мне нравилось это противоречие — ее оксюморон. Ради нее я оставлял прежние ценности, которые в моменты близости с ней уже не казались столь важными. Ради нее я готов был на все, хотя она особо ничего не требовала… А потом ее у меня отняли… — он снова поник. Голос его стал тише.
— Она погибла?
— Я не знаю… Никто не знал наверняка. Она просто исчезла из моей жизни, из жизни своих близких. Тело обнаружить так и не удалось, нашли лишь окровавленную одежду, ее же и придали земле. Но я ждал, я не верил, что больше никогда не увижу, надеялся, что она когда-нибудь вернется ко мне. Пытался справиться с болью, которая точила меня изнутри. Когда надежды почти не осталось, я пытался завести новые отношения, чтобы заполнить пустоту, но ничего не получалось, ее места не смог занять никто.
Безумствуя ночами от изничтожающей любви, я молился сотням богов. Я подписывал сделки кровью. Ангелы и демоны играли в крикет моей душой, каждый раз сравнивая счет, а я просто ждал, глядя, как за окнами бесчинствует Азраэль, хохоча и терзая меня своим безразличием.
Родился, жил, ушел из мира, того, что за пределами дверей… Избито и банально… Сколько раз я падал с крыш потоками осеннего дождя, замерзал зимой и оттаивал вновь с журчанием первых весенних ручьев, растворялся в тишине летнего звездного неба. Я стал собственной тенью, мифом. Прошли десятки лет и вот, наконец ты пришла, пришла, чтобы вырвать из этого мрака и вечного помешательства. — Он смотрел на меня влюбленным взглядом сквозь пелену слез, стоящих в глазах и оставляющих блестящие дорожки на щеках, и, все же понимая краешком сознания, что я — не она. — Но мое сердце давно похоронено… — Старик замолчал и погрузился в свои переживания.
Я же глядела в пространство невидящим взором, вновь прокручивая в голове все сказанное им и увиденное мною, и чувствовала, что медленно седею.