Это было плохо. Хуже, чем плохо. Ни по какой запарке, ни по какой войне забыть об Антонио родители не могли. Особенно Паула. Значит, не звонят намеренно. Антонио-младшего нет. Он болен, он в коррекционной школе, его не существует, он не важен, он не мишень, забудь о нем, злобный несытый дух, отойди от него, потеряй его. Дева опять же Мария, с кем это мы в этот раз связались?
По-настоящему импровизировать он научился только в последний год. Отпустить себя, не продумывать текст, тон, позу, реакцию, ответ на реакцию. Просто говорить и получать ответ, и реагировать непосредственно на него. Очень сложное дело, если вдуматься.
Нынешний экспромт родился заранее, в коридоре.
— Поздравьте меня дважды. С открытием лекарства против синдрома фаворита и успешным излечением.
— Жажда убийства — признак кризиса, если я все понял… — не оглядываясь, говорит начальство. — А что с лекарством?
— Вас охранять. Какого убийства… что это? Я спрашиваю, что?!
И ткнуть ему распечатку с поста охраны под нос. В списке желтенькая полосочка, маркером.
Начальство благоволит все же взять и даже посмотреть. Недоумения не убывает.
— Это Паула… с сыном, с младшеньким, ну и с охраной, я их пригласил, да.
— Вы их что? Вам прошлого раза было мало? И позапрошлого? Вы их куда позвали и во что?
— Поговорить — я же вечером не выберусь.
— Вы их вызвали. Звонком. Из особняка да Монтефельтро, который охраняется несколько лучше, чем тот бедный бункер, сюда, в здание Совета, куда кто попало куда попало чьи попало головы проносит?
— Ну да. Здесь же безопасно? Арестовывать нас сегодня не будут.
— Я не могу, — искренне говорит Максим. — Не могу так больше. Не уследишь же! Вам сказать было трудно? Мне?
— Почему тебе? Разве ты меня охраняешь? — удивленно потряхивает челкой начальство. — Ты вообще свидетель, и что ты со мной даже тут на вы?..
— А кто? Кто тебя охраняет? Анольери дома. Флорентинцев ты не подключал. Кто?
— А действительно… кто? Есть же охрана, кому она подчиняется?
— Мне! Мне она подчиняется, за неимением гербовой. Мне! И я говорю — Пауле сейчас носу из дому высовывать нельзя. И не из-за ареста.
— Слушай, у него с Антонио счеты, с Антонио. А это — моя сестра. И вообще женщина… штатская, посторонняя. С ребенком.
— А инспектор Гезалех была кто? Ну черт с ней, может, он тоже в бредни насчет Сообщества верит, Елена эта Янда была кто?
— Вы же за ним следите, — делает последнюю попытку Франческо.
Однокашники рассказывали страшные истории о руководителях, которые делали из охраны сразу секретарей, нянек, медбратьев и сводников… да золотые люди же! Лучше лично таскать шефу девочек и наркотики, и знать, что, где и когда, чем охранять принципиально игнорирующий тебя объект и узнавать о его планах из сворованных списков пропусков и визитеров. Случайно.
Прослушивать его, что ли, и жучками обвесить? Уволит ведь.
— Следим. И потеряли полчаса назад, и до сих пор найти не можем. Может, я параноик, но это моя работа быть параноиком, и моя — следить, искать, караулить! А твоя — иметь в виду, что я работаю, и не устраивать мне сюрпризов. — Едва не сказал «подлянок». — То он Одуванчику горести сливает, то у него родственное чувство взыграло, и не уведомить же вовремя! Я не говорю — не встречайся, я даже не прошу советоваться, ты вовремя сообщать можешь?.. Я же тебе не лезу в формулы, не плюю в реакторы?
Взявшись орать на начальство, нужно доводить дело до победного конца, то есть до полного разгрома противника и панического бегства под стол. Иначе у него выработается резистентность, как к покойной Габриэле, и тогда уже пиши пропало. Может, начальство у нас не человек, а колония бактерий?.. Как по результатам, так похоже.
— Прости, — Франческо втягивает шею в плечи и виновато вздыхает. Неуютно ему сразу жить на свете, если надо соблюдать законы природы и правила безопасности. Сверяться с кем-то, предупреждать. — Что там со Шварцем?
— ЧП там со Шварцем. Наше, рабочее. Оторвался он от слежки, и на заседание, разумеется, не явился — ну, пока не явился. Я в списки смотрю, а там это!
— Как оторвался?
— Он посреди города паркур устроил — в лучших традициях того самого сериала. И никто из его бывших учеников не сделал лучшего подарка учителю.
— Ну хорошо, — с омерзением морщится Франческо. — Отменяй встречу, отменяй пропуск, все отменяй и… нет, встречу не надо, я сам Пауле позвоню. Но вообще ты всерьез?
— Всерьез, — отвечает Максим. А потом честно добавляет. — И рисковать мне не хочется. Почему-то.