Дело сделано. Теперь он может летать с Полей достаточно далеко, и не вызывать тем самым никаких подозрений. А когда придет срок, то старт побега придётся на пятидесятую версту от училища, что предоставит ему отличную фору.
Распрощавшись, он покинул зал приемных собеседований, напевая под нос дедовский марш. В спину лишака катился тихий шепоток.
И лишь когда испытуемый скрылся за дверью, профессора позволили обсуждать испытание в полный голос.
***
Кристальную запись собеседования Ранева предоставили незамедлительно. И начальник по вэй-безопасности просмотрел ее пару раз.
- Ну, что скажешь? – ректор ожидаемо недоумевал. - Парень же лишак. Откуда такие познания?
- Если бы вы, Захар Емельянович, разрешили допросы, ответ бы уже лежал у вас на столе в папке, - огрызнулся Заломин.
- Исключено, сам знаешь почему. Евдокия Плетняк очень редко ошибается.
Заместитель ректора по внешним касательствам Мирослав Цветков все еще не сводил пристального взгляда с проекции:
- Этот парень много знает о сверхподпитке, а ведь о ней только на старших курсах читают и то не каждому курсу. Однозначно, он из семьи потомственных колдунов.
- В любом случае, юноша прошел испытание, нам это на руку, - ректор свернул запись, отправив вэй-импульс в кристалл, и откинулся на спинку кресла. - И все же жаль, что он с таким низким потенциалом.
- Этот и без дара шороху наводит, будь здоров, - рыкнул Глеб. - Что было б, окажись он высокоодаренным. Врагом точно был бы серьезным. А в союзниках я его не вижу.
- Но парень свалил изнаня, - напомнил Цветков и судя по тону, лишаку он благоволил.
- И по словам очевидцев сам признался, что это был глупый необдуманный поступок, - возразил вэйстражец.
- Не скажи, - фыркнул ректор. – Он союзник, хоть и неудобен тебе, Глеб. И знаю почему. Подчинить ты его не можешь. Однако, я нашел к юнцу подход. Будьте покойны. Он принесет мне кубок, я уверен. Сколько мы уже не занимали первых мест во Вселароссийских драконьих гонках? Лет двенадцать эдак. Императорское летное училище нас обставляет ежегодно. Но в этот раз останется с носом.
- Смотрите как бы этот союз вам боком не вышел, - упрямо проворчал начальник по вэй-безопасности. Про себя он уже решил, что сегодня же отправит запрос в Вэйновий по поводу Ранева, а именно в отдел переписей колдовского населения.
- А что у нас с шуйским шпионом, Глеб, позволь поинтересоваться? Есть сдвиги? – ректор сменил тему, принимая строгий вид.
Пришлось бодро отчитаться:
- Проверяем, Захар Емельянович. Список подозреваемых довольно обширный. Но мои молодцы роют носом в поту здесь и по всей Лароссии, проверяя каждую запятую в данных. Будьте покойны. Мы его отыщем.
- Поскорее бы, - произнес Мирослав Цветков и закашлялся.
Вызвав облако говора, заместитель ректора по внешним касательствам распорядился сипло:
- Лидочка, принесите нам по чашке сбитня, будьте так добры. Мне, пожалуйста, погорячее.
- Да вы никак простудились. И где только успели? Лето же на дворе, - пожурил подчиненного ректор.
- Самому невдомек, Захар Емельянович, кхе-кхе.
- Слышал, что вашу старшую дочь засватали, поздравляю.
- Благодарю.
***
Из главного корпуса, Вемовей неспешно направился в штаб седьмой вэйскадры. Он застал всех шестерых в сборе. Что удивительно, парни смотрели на него, без неприязни, но как на вестника грядущих проблем.
Вем подпер плечом косяк:
- Командир, можно тебя на пару слов?
- Говори при всех.
Что-то это ему напоминало.
Постучал двумя пальцами по запястью:
- Удлиняй поводок на пятьдесят верст.
- С чего бы это? - не удержался от вопроса Бондарь.
- Распоряжение ректора. Да и начальник по вэй-безопасности, полагаю, уже в курсе.
Илья отложил на стол листы с изображениями чьих-то лиц и спросил:
- Не обманываешь?
Вем покачал головой отрицательно.
- Ты же понимаешь, я должен проверить.
- Валяй.
- Подождешь тут или...
- Тут.
Когда Мостовцев вышел, Вем без зазрения совести уселся на стул командира вэйскадры за столом. Бондарь хмыкнул. Ассаев нахмурил брови. Елис показал в улыбке зубы:
- Похоже наглость у тебя в крови, лишак.
На что Вемовей никак не отреагировал. Сначала он какое-то время просто смотрел в окно с колючкой на подоконнике. А потом его неожиданно привлек карандашный портрет. Рисунок смотрелся коряво, но Вем все же узнал того, кто был изображен на первом листе. Перебрав остальные бумаги, понял, что еще двое ему знакомы. Морды гончих получились у художника вполне достоверно.