К чёрту, к чёрту! Жека размазал по шее комара и развернулся уходить.
Жека развернулся уходить, и тогда череп его как будто пронзила быстрая игла. Мозг обожгло горячим — миг, доля секунды, и всё прошло, — но он понял вдруг: нет, нельзя ему уходить! И увидел, увидел, цветными движущимися картинками, стоп-кадрами и фиг его знает чем ещё, главное — он увидел и понял…
Было неизвестно, как проникли в его голову эти видения и знания, может, усатый тот смог как-то передать или пионер бетонный вбил их туда своим ударным во всех смыслах инструментом, а теперь оно в нужный момент там, в голове, самораспаковалось… И, действительно, на мгновение Жеке показалось, что по ногам потянуло холодом, а вдоль дорожки поплыли туманные полосы и мелькнула среди них высокая монументальная фигура. Но всё это было сейчас неважно, а важно было другое.
Важно было оторвать Гену от пломбирной его бабы. Потому что если это — понятно что «это» — случится, то… То поломается-таки у Гены жизнь. И, что самое хреновое, не только у него. И никого другого сюда к Гене на помощь не зашлют. Почему-то так — не зашлют, и всё. Есть только одна попытка — и она его, Жекина.
А случится вот что. Торговая эта тётка одним с Геной уличным перепихом не удовольствуется, Гену будет ждать продолжение, да ещё какое. Что-то перемкнёт в кучерявой голове пломбирной дивы настолько, что она сумеет достать через санаторских, а потом и милицейских своих знакомых Генин телефон и адрес, начнёт ему названивать. А дальше — припрётся вдруг из своих югов в зауральские местности прямо к нему домой. И там, роняя на пол шубу и сверкая золотом в ушах и во рту, поведает опешившей Гениной супруге о невозможности скрывать больше их с Геннадием большую любовь. А ещё о своём якобы интересном положении.
И, слушая всё это, жена окаменеет лицом, а во взгляде её Гена увидит такой ужас и такую брезгливость к нему, что потом так никогда и не решится отправиться к ней, переехавшей с их дочерью после всего этого куда подальше, вымолить прощение и попробовать всё восстановить. Дуру Снежану он, конечно, вытолкает вон, но и сам соберётся быстро и молча, и дверной замок щёлкнет для него затвором расстрельного пистолета.
Почему-то вот так оно в жизни устроено: одним разрешается всё, и они творят что хотят, изменяют чуть не под носом у партнёра — и живут довольные и счастливые своим вот таким вот счастьем. А к другим в наказание за одну-единственную проведённую как в стыдном сне душную сумасшедшую ночь приезжает на дом золотозубая Снежана, жестокое орудие судьбы.
Ещё Жека вспомнил задумчивую девочку из параллельного класса «Б», веснушчатую и всегда печальную. Или ему показалось что вспомнил, но то неважно: девочка была настоящая, Жека это чувствовал. Ещё подумалось: ага, всё-таки к нему, Жеке, ведёт в этом деле некоторая ниточка — но об этом тогда размышлять было вот точно некогда.
А возня и шуршание на лавке между тем активизировались. Мрак там шевелился, дышал на два дыхания и как будто боролся сам с собой.
— Не надо, ну не надо, — доносился до Жеки сдавленный женский шёпот, и Жека, тёртый мужик в теле тринадцатилетнего пацана, хорошо знал, чем заканчивается это «не надо» — и чем оно может закончиться прямо здесь и прямо сейчас.
Тогда Жека полез из кустов на дорожку, вздохнул и, проклиная всё на свете, протянул дурноватым голосом:
— Папа, папа! Вот ты где-е-е!
Глава 5
— Папа, папа! Вот ты где-е-е! — закричал Жека.
Темнота вокруг замерла. В дальних кустах кто-то загоготал, гулко и громко, как какой-нибудь слон или бегемот из мультфильма.
— Мы с мамой тебя обыска-а-ались, — продолжал Жека своё выступление. — Мама, мама, иди сюда, он зде-е-есь!
Крики выходили такие звонкие, что Жеке и самому было противно.
— Брысь отсюда, — прошипел Геннадий из темноты, — твоего папы здесь нет.
— Зачем ты обманывае-ешь? — плаксиво протянул Жека. — Это же ты, мой папа, Гена Бара-а-анов!
Темнота на лавке дёрнулась, меняя конфигурацию.
— О господи, ну и прид-дурок… — всхлипнула Снежана злым уничижительным смешком, её фигура в смутный горошек метнулась и резво ускакала во мрак.
А темнота возле лавки приняла грозные мужские очертания.
— Что здесь творится?! — вскрикнула она голосом Гены. — Какого чёрта, э?!