Чумазая компания, поорав и не получив ответа, устремилась за ними и вскоре догнала. Как и тогда, старшие только бычились и наезжали на словах, а самые мелкие хватали за одежду и вовсю нарывались. Их махания руками и ногами наводили на мысль, что в домах под светлым шифером и с балкончиками, куда Жека с Воробьём собирались пробраться, уже имеется такая диковина как видеомагнитофон, и фильмы про крикливых китайцев в просторных чёрных штанах эта компания увидела и оценила. Ну вот и славно, усмехнулся про себя Жека. Вот и нашлось что-то общее. И когда особенно рьяный шпингалет стукнул сзади Жеку ногой в ногу, а потом отступил, чтобы тут же ударить ещё раз, повыше, Жека ту маленькую нахальную ногу поймал. Поймал и чуть приподнял. Мелкий тут же плюхнулся на задницу — никакой растяжкой там, естественно, и не пахло.
— Ты не представляешь, как тебе повезло! — заорал на него Жека.
Самый высокий из старших был уже рядом, надвигался на Жеку, и Жека сунул ему палец грудь:
— Ты что, его брат?
Старший что-то вякнул, но Жека спрашивал не ради ответа.
— Тогда тебе тоже повезло! — заорал Жека ему в лицо, и тот от неожиданности отшатнулся. — Ещё больше повезло!
Цыганчата всех размеров застыли в неподвижности и недоумении, только оказавшийся на земле мелкий тихо возился, не зная, подниматься ему или лучше пока полежать.
— А знаешь, знаешь, почему тебе повезло?! — продолжал Жека тыкать пальцем в своего отступившего собеседника, а заодно в тех, кто стоял рядом с ним. Никто не знал, почему же им так повезло, и Жека, не теряя темпа, стал это эмоционально и напористо объяснять: — То, что этот малыш вздумал стукнуть меня, именно меня, это не страшно, я не в обиде. Но не дай бог кому-то тронуть вот его! — Жекин палец метнулся по воздуху и уставился в Воробья.
Воробей где-то на грани слышимости удивлённо и жалобно всхлипнул.
— Вот ты, — Жека перевёл палец на мелкого.
Тот, сидя на земле, умудрился каким-то образом подпрыгнуть, а потом энергично, по-паучьи, уполз за ноги товарищей.
— Нет, лучше ты! — Палец показал на всё того же высокого, и тот вздрогнул и нахмурился.
— Ты Брусли знаешь?
Тот Брусли определённо знал, но попробовал заговорить на другую тему, предыдущую и агрессивную.
— Видел, как Брусли бьёт? — перебил его Жека. — Вот так бьёт!
Он обозначил удар в плечо, немного не доведя кулак до грязноватой футболки пацана. Тот смотрел, настороженно выпятив нижнюю губу.
Говорить полагалось именно так, в одно слово: Бру́сли, с ударением на «у», потому что сказанного правильно никто бы здесь не понял. Ведь Брусли был не просто каратист, чемпион и тем более не актёр. Это был мифический, и в то же время как бы реально существующий человек, непобедимый боец, что иногда, при желании, ещё и снимался в разном кино. Таким же, кстати сказать, был и Рэмбо, обитающий в джунглях мускулистый солдат с повязкой в длинных волосах, исполин в полтора человеческих роста, что запросто мог заарканить верёвкой и сдёрнуть на землю вертолёт или выскочить из зарослей, упереться плечом и, скользя подошвами армейских ботинок по рельсам, остановить на ходу поезд. Рэмбо был американец и вроде бы даже воевал в каких-то далёких неизвестных странах против наших, но это не мешало им восхищаться.
Имя Брусли казалось слегка нелепым только поначалу, потом к нему привыкали, и уже находилось даже логичным и правильным, что оно похоже на брусья, на которых пацаны постарше накачивали себе плечи, грудь и дельтовидные мышцы. Еще в Жекиной памяти смутно брезжил брат героя, Бруслай, который дрался с тигром — хотя это мог также быть не очень удачно изображённый рисовальщиком плакатов и вдобавок неправильно транскрибированный всё тот же Брусли.
— Брусли так бьёт, что руки не видно, глаз просто не успевает руку заметить! — объяснил Жека.
Этот Брусли был китаец, а может и кореец, но не наш, доморощенный, а определённо импортный. А может, он был японец, хотя это конечно вряд ли, но кто их там разберёт. Потом каким-то образом выяснилось, что писать и произносить это славное имя следует всё же в два слова: Брус Ли. Но и Брус звучало тоже хорошо — твёрдо и несокрушимо.
Но всё это было неважно, главное — Брусли был неимоверно крутой. И в данный момент он был Жеке с Воробьём союзник. Он как бы встал с ними в этом опасном противостоянии плечом к плечу. И Жекиных с Воробьём противников его незримое присутствие заметно смущало.
— А он, — Жека указал на Воробья, и тот, и так изрядно уже сбитый с толку, испуганно моргнул, — он бьёт ещё быстрее! И сильнее! Пять лет на секцию ходит! Или шесть! Вот таким отдали родители!