Все столпились у окна и взглядывали теперь наружу, не говоря ни слова, ни даже, что удивительно, какого-нибудь междометия.
Под окном не переставая свистело и дёргало раз за разом наружный металлический подоконник. А навес над входной дверью временами начинал так дёргаться и дребезжать, что его, казалось, вот-вот сдёрнет порывом, и он улетит, кувыркаясь и отскакивая от земли, куда-нибудь за холмы. Сквозняки проникали из оконных углов, и из двери в тамбур тоже сифонило будь здоров. И при всём при том ветер-то дул с обратной стороны, и всё равно здесь творилось вот такое. Навались он всей силой в лоб, напрямую, то окно скорее всего и вдавило бы внутрь комнаты. Теперь стало понятно, почему в Башне всего два окна. Надо было ещё посмотреть, как там кухонное, выдерживает ли.
Глядя на эти жуткие картины, Жеке подумалось, что если ветер усилится ещё больше, то и Башню тогда сдёрнет с места, выкорчует из земли и поволочёт по свистящим полям. И они будут биться здесь внутри о стены и потолок вместе со столом и шкафами, как пластмассовые бубки в детской погремушке. А потом буря оттолкнётся от холмов, как от трамплина, и запульнёт Башню с её невезучими обитателями подальше в космос, как большую белую ракету…
— Так, ну его на хер! — раздался, перекрывая ветряные свисты и железные дребезжания, сердитый Акулий голос.
Тут же щёлкнул выключатель, и комнатный сумрак уступил место яркому свету потолочных светильников. И тогда наваждение спало, все очнулись, заходили, кто-то вернулся в кресло, другие побежали наперегонки в сторону умывально-туалетных мест. Жека остался у окна один, но смотреть туда теперь из освещённой комнаты было неинтересно. Там был виден только прямоугольник от падающего из окна света, в нём мелькали и дёргались тёмные тени вихрей.
Постепенно народ собрался снова в креслах за круглым столом. На кухню никто не шёл — видать, не было ни у кого аппетита. Может, отбил у всех аппетит вид бушующей за стенами свирепой стихии. Такая буря и в знакомых краях показалась бы жуткой, а уж там, где они теперь находились — в этих непонятных местах, а может, и вообще в другом неизведанном мире, — всё это очень подавляло.
— Говорил же, что надо идти осмотреться, пока была возможность, — проговорил Акула хмуро. — Вдруг там какие следы цивилизации нашлись бы. Может, дорога…
Пиджак свой торговый человек снял и где-то оставил, сидел теперь за столом в тёмной блестящей водолазке. Никто ничего не ответил, вздыхали, пожимали плечами. Жека был согласен: да, нужно было сходить. Хотя, если бы они пошли тогда с Акулой вдвоём, поход их наверняка закончился бы ровно тем же.
Буря завывала снаружи, дребезжало железо, подрагивало оконное стекло.
— Давайте лучше без света, — поднялся из-за стола таблеточный человек Костя. — А то как будто кто-то смотрит оттуда, а мы тут сидим, как в витрине…
Он пошагал к выключателю. Против никто не выступил.
Свет погас, и постепенно темнота за окном перестала быть чёрной, стала мутной, серой и метущейся. Получилось ли от этого уютнее? У Жеки на этот счёт были сомнения.
Посидели немного в молчании.
— Может, нас туда отправляют в наказание? — выдал вдруг ни с того ни с сего человек-Фёдор.
В сумраке лица его было не видать.
Глава 15
Фёдор заговорил про наказание, и остальные уставились на него во все глаза.
— Я в том плане, — продолжал он, — что вот показали нам, напомнили, какая была жизнь… А потом бросят обратно в нашу, бестолковую и бессмысленную…
Костя хмыкнул у себя в темноте кресла. Николаич как обычно промолчал. А вот Акула, само собой, промолчать никак не мог.
— Давай будем говорить каждый за себя, — бросил он насмешливо. — У меня, например, жизнь наполнена массой разных смыслов. Даже, прикинь, не всегда успеваю все их реализовать. А тебя, кстати, что, сильно есть за что наказывать?