— Я тут подумал, — сказал Фёдор, подойдя к столу и плюхаясь обратно в кресло. — Мы тут страдаем, плачемся: похитили, мол, держат, заставляют, проводят чуть ли над нами не эксперименты… А ведь за то, что мы тут делаем, чем занимаемся… Да за такое… За такое очень-очень много кто любые деньги выложили бы, не? А мы тут забесплатно… Путешествуем…
Черты лица его заострились, лысина заблестела настойчивыми какими-то бликами.
— Скажи, ты вот, Стас-бизнесмен, — повернулся он к Акуле, — отвалил бы от своих богатств за такое вот, если б показали и предложили?
Говорил он недобро, с ощутимой и Жеке понятной, хоть им и не одобряемой пролетарской классовой неприязнью. Понял это отношение и Акула, как уж тут не понять.
— А я, секьюрити-Федя, — зубасто и так же сердито усмехнулся он охранному человеку в лицо, — и так за этот наш олл-инклюзив немалыми деньгами расплачиваюсь. Каждый день здесь — это моё отсутствие там, а значит, упущенная прибыль, убыток. Понял? Хотя, где тебе…
Бизнесовый человек откинулся в кресле, поправил рукава пиджака.
— Я же не вы, что посидел на заднице с девяти до пяти, или там баранку покрутил, два раза в месяц своё в кассе получил — и гуляй, Вася. У меня — волка ноги кормят, поняли?
Компьютерный и программирующий человек Костя пошевелился в кресле, имея, видимо, сказать, что он фрилансер и тоже работает как бы на себя, так что не надо тут. Но влезать в этот спор он не стал и ничего говорить тоже не стал. И правильно, наверное, сделал.
— А вот это вот, — продолжал рассказывать человек-акула, — гипнотические эти сны, расчёсывание детских болячек, оно мне всё на хер не впало! У меня в настоящем мире дел хватает. Поняли, вы?
Акула так разошёлся, что попёр зачем-то сразу на всех.
Неизвестно, понял ли его Фёдор и чем бы это закончилось, тот уже давно хмурил брови и гонял по скулам желваки. Хотя, чем оно могло здесь в Башне закончиться — только воздушным треском электрических разрядов.
Но в этот раз разрядам включаться и трещать не пришлось, потому что внезапно кое-что случилось.
Да, случилось неожиданное, причём такое неожиданное, что, воссияй вдруг за окном ярчайшая вспышка, а потом начни где-то там, в районе холмов, расти и клубиться огненный ядерный гриб, эффект едва ли получился бы более ошеломительным.
А было вот что: в дверь постучали.
Внезапный этот стук прозвучал подобно пулемётной очереди. Обитатели Башни замерли с вытянутыми, застывшими лицами. Всё, что было у кого в руках, из рук повалилось на пол, запрыгало там и тоже замерло вместе со всеми.
— Чего-о-о?! — произнёс кто-то.
И произнесено это «чего-о-о» было таким голосом, что Жека не смог понять, кто же из этих четверых это «чего-о-о» произнёс.
Где-то через секунду на застывших физиономиях ожили глаза, а у туловищ обрели способность двигаться шеи. Люди смогли переглянуться друг с другом, но быстро поняли, что увиденное моральной поддержки им совсем не приносит.
Удары загремели снова. Абсолютно такой же, что и недолгое время назад, пятикратный «бум-бум-бум-бум-бум» повторился, но теперь удары эти произвели на всех совершенно новый эффект. Все как будто отмерли — и проворно задвигались.
Человек-Костя вскочил, отступил на пару метров от стола и заозирался. На лице его проступило сомнение, куда бы, в какую из дверей юркнуть: спрятаться на кухне под стол или в спальне забиться под кровать? Николаич, наоборот, замер в кресле, упёршись локтями в стол, всем своим видом как бы показывая: вот, дисциплинированно сижу на положенном месте, никого не трогаю, и примус не починяю только по причине отсутствия такового, а имелся бы тут хоть какой-нибудь завалящий примус — обязательно его починял бы. Акула встал в угол напротив двери, возле того самого волшебного шкафа, где отыскалась неизвестным науке образом возникшая верёвка. Рука его медленно полезла под пиджак, и Жеке подумалось: неужели у коммерческого человека там, во внутреннем кармане, имеется пистолет?
Сам Жека поднялся и шагнул к окну. Прижавшись щекой к стеклу, он попытался увидеть, кто же это там барабанит. Но этот «кто же» стоял слишком близко к двери, и увидеть его, закрытого углом, не получалось. На снегу была видна только его размытая тень от светящего сверху из-под козырька наддверного фонаря. Тень, кажется, была человеческая.
А Фёдор, пробормотав себе под нос что-то в духе: «Не, ну а что делать», направился к дверям.
Открывая дверь внутреннюю, крикнул:
— Иду, иду!
Отпирать наружную он, однако, не торопился. Спросил:
— Кто там?
Из-за двери ему что-то ответили, слов Жека разобрать не смог, услышал только, что голос был мужской и нестарый. Но Фёдора те слова видимо, удовлетворили и убедили, потому что послышалось щёлканье замка. Тогда Жека побыстрее перешёл поближе к дверям.