— Нет, узнать, что произошло. Ради бога, неужели вы оставите землян во власти этих дикарей?
— Это зависит от того, какие именно земляне.
— Но ведь они принадлежат к нашему же виду...
— Я склонен судить о людях по их личным качествам, — сказал Феллон, — независимо от того, руки у них, хоботы или щупальца. И, думаю, что это более цивилизованный взгляд на подобное, чем ваш.
— Ну, что ж, вероятно, не стоит больше говорить о патриотизме, но когда вы в следующий раз явитесь за очередной дозой лонговита, не удивляйтесь, если не застанете меня.
— Я могу купить лонговит на черном рынке.
Мжипа тяжело посмотрел на Феллона:
— Как вы думаете, долго ли вам придется употреблять ваш лонговит, если я расскажу Чабарианину о вашем шпионаже в пользу Камурана из Квааса?
— О моем шпи... я не понимаю, о чем вы говорите, — ответил Феллон, всем существом чувствуя, как ледяной холод пополз по его спине.
— О, вы понимаете. И не думайте, что я не расскажу ему.
— Так... и как насчет ваших благородных разговоров о предательстве землянина перед кришнанцами?
— Мне это не нравится, но вы не оставляете мне другого выхода. Вы сами по себе не слишком большая ценность для человеческой расы, вы и так роняете наш авторитет в глазах туземцев.
— Почему же вы беспокоитесь обо мне?
— Потому что при всех ваших недостатках вы единственный человек, способный выполнить эту работу, и я, не колеблясь, заставлю вас сделать это.
— Но я не смогу это сделать без маскировки.
— Я снабжу вас всем необходимым. А теперь я возвращаюсь в павильон либо сообщить Фредро о вашем согласии, либо рассказать министру Кира о ваших встречах с этой змеей Квейсом из Бабаала. Что я должен сказать?
Феллон взглянул на консула своими налитыми кровью глазами.
— Можете ли вы снабдить меня какой-нибудь добавочной информацией? Я имею в виду план помещения, например, или описание обрядов ештитов.
— Нет. Кажется, неофилософы знают, или думают, что знают кое-что о внутренностях здания, но я не знаю ни одного члена этого культа в Балхибе. Вам придется раскапывать это самому.
Феллон с минуту помолчал. Затем, видя, что Мжипа вновь собирается говорить, сказал:
— О, дьявол! Вы победили, будьте же вы прокляты! Давайте кое-что выясним. Кто же эти трое исчезнувших землян?
— Во-первых, это был Лаврентий Боткин, автор научно-популярных книг. Он отправился вечером на городскую стену и не вернулся.
— Я читал что-то об этом в «Рашме». Ну, продолжайте.
— Во-вторых, Кандидо Соарес, инженер-бразилец; и наконец, Адам Дели, американец, управляющий фабрикой.
— Предполагаете ли вы что-нибудь о причинах их исчезновения? — спросил Феллон.
— Они все — люди, имеющие отношение к технике.
— Может, кто-нибудь с их помощью пытается создать современное оружие? Такие попытки уже были, вы знаете.
— Я думал об этом. Я помню, например, — сказал Мжипа, — что вы сами предпринимали такую попытку.
— Ну, Перси, кто старое помянет, тому глаз вон.
Мжипа продолжал:
— Но это было до того, как был введен псевдогипноз. Если бы это происходило несколькими десятилетиями раньше... Во всяком случае, эти люди не выдадут никаких знаний — даже под пыткой — так же, как вы и я. Туземцы знают об этом. Однако, когда мы найдем этих людей, мы узнаем и причину их похищения.
3
Долгий кришнанский день умирал. Когда Энтони Феллон открыл собственную дверь, его движения стали осторожными. Он тайком проскользнул внутрь, снял свой пояс с рапирой и повесил его на вешалку.
Он постоял, прислушиваясь, затем на цыпочках прошел в комнату. Достал с полки два маленьких кубка из натурального хрусталя, изготовленных умелыми руками ремесленников Маджбура. Они были единственной ценной вещью в этой убогой маленькой комнате. Феллон приобрел их в один из удачных периодов своей жизни.
Феллон откупорил бутылку (кришнанцы еще не знали навинчивающихся крышек) и сделал два глотка квада. При звуках льющейся жидкости женский голос на кухне произнес:
— Энтон?
— Это я, дорогая, — сказал Феллон на балхибском. — Твой герой вернулся домой...
— Да уж герой! Я надеюсь, ты насладился праздником. Клянусь Апериком— просветителем, я стала бы рабыней за все эти развлечения.
— Ну, Гази, любовь моя, придет время, и я скажу тебе...
— Ты скажешь? Но должна лия верить тому всякому вздору? Ты считаешь меня совсем глупой. Не понимаю, почему я согласилась признать тебя своим джагайном?
Вынужденный защищаться, Феллон выпалил:
— Потому что у тебя нет братьев, женщина, и дома тоже не было. Перестань кричать и давай выпьем. Я кое-что хочу показать тебе.
— Ты зафт! — начала женщина яростно, но потом, когда смысл его слов дошел до нее, сказала:
— О, в таком случае, я иду немедленно.
Занавеска кухни отдернулась, и вошла джагайни Феллона. Это была высокая, хорошо сложенная кришнанка, привлекательная по меркам Кришнана. Ее отношения с Феллоном были чем-то средним между экономкой и женой.
Балхибцы не признавали брака, считая его неприемлемым для такой воинственной расы, какой они были несколькими столетиями раньше. Женщина жила с одним из своих братьев, и ее через определенные промежутки времени посещал джагайн-возлюбленный. Их отношения были временными и могли прекратиться по желанию любого из них. Брат обычно воспитывал и детей сестры. Поэтому хотя у остальных народов планеты ребенок наследовал имя отца, у балхибцев он назывался по имени дяди с материнской стороны, который воспитывал его. Полное имя Гази было Гази эр-Доукх, то есть Гази, племянница Доукха. Женщина, которая, подобно Гази, действительно жила со своим джагайном, считалась несчастной и деклассированной.
Феллон, глядя на Гази, размышлял, прав ли он был, выбрав Кришнан полем своей внеземной деятельности. Не убраться ли и ему отсюда? Она его не задержит. Впрочем, она хорошо готовит, она вообще нравилась ему...
Феллон протянул ей один из кубков. Она взяла его, сказав:
— Спасибо, но ты истратил на это наши последние деньги.
Феллон снял с пояса, висевшего на вешалке, кошелек и набрал полную горсть золотых монет, полученных им от Квейса. Гази удивленно раскрыла глаза; рука ее потянулась к монетам. Феллон, смеясь, уложил монеты обратно, потом протянул ей две десятикардовые монеты.
— Этого хватит на ближайшее время, — сказал он. — Понадобится еще, скажешь.
— Бакхан, — пробормотала она, садясь в кресло и прихлебывая квад. — Поскольку я знаю тебя, я не спрашиваю, откуда эти деньги.
— Ты права, — весело ответил он. — Я ни с кем не обсуждаю свои дела. Именно поэтому я до сих пор жив еще.
— Ручаюсь, что это подлые и низкие дела.
— Они нас кормят. Что на обед?
— Котлеты из унха с бадром, а на десерт тунест. Твои таинственные дела на сегодня кончены?
— Думаю, да, — ответил он осторожно.
— Что же мешает тебе пойти со мной на праздник? Будет фейерверк и шуточная битва.
— Очень жаль, дорогая, но ты забыла: я сегодня вечером дежурю.
— Всегда что-нибудь! — она уныло посмотрела на свой кубок. — Что я сделала такого, что боги держат меня в таком положении?
— Выпей еще, и тебе станет легче. Когда-нибудь, когда я верну свой трон...
— Долго ли я буду слышать эту песню?
— ...когда я верну свой трон, будет достаточно веселья и игр. А пока — вначале дела, потом удовольствия.
Третья секция района Джуру гражданской гвардии Занида уже строилась, когда Феллон появился на учебном манеже. Он схватил со стойки алебарду и занял свое место.
Как объяснил Феллон во время праздника Мжипе, было нецелесообразно выставлять гражданскую гвардию Джуру на парад. Район Джуру был большей частью населен некришнанцами, и в гражданской гвардии собрались представители многих миров с разумными обитателями. Кроме кришнанцев, здесь было несколько землян: Уимс, Кисари, Нунец, Рамананд и другие. Было также двенадцать осириан и тринадцать тотиан. Был и торианин (не путать с тотианином) — что-то вроде страуса с руками, развившимися из крыльев. В отряде состоял и исидианин — кошмарная восьминогая комбинация слона и таксы. И другие различные формы и различного происхождения.