VI
(20) Кончился их путь, и пришли они в Эфес. Работорговец распродал своих рабов за хорошую цену, и осталось у него только трое: два парня, один учитель, другой музыкант, да третьим — Эзоп. Ни за тех, ни за этого никак не давали нужную цену.
Тут один знакомый сказал работорговцу:
— Если хочешь получить за них настоящую цену, поезжай на остров Самос: место это богатое, там держит школу Ксанф-философ, и к нему много народу приезжает и из Греции и из Азии. Кто-нибудь из них да купит у тебя учителя, чтобы легче было заниматься, а еще кто-нибудь — музыканта, чтобы жилось веселей. А может быть, найдется и такой, богом обиженный, который купит у тебя и этого, третьего, чтобы сделать из него старосту, привратника или повара.
Работорговец послушался доброго совета, сел с рабами на корабль и перебрался на Самос. Там высадился, нашел себе пристанище и стал готовить рабов для продажи. (21) Музыкант был пригож собою, — и вот хозяин нарядил его в белый хитон, обул в тонкие сандалии, расчесал волосы, накинул оплечье и вывел на помост. А у другого были тонкие ноги, — и вот хозяин дал ему хитон подлинней и башмаки повыше, чтобы длинный подол и высокие голенища прикрыли неказистые его подколенья, а потом расчесал ему волосы, накинул оплечье и вывел на помост. Только Эзопа он никак не мог ни прикрыть, ни принарядить — ведь он весь был сплошное уродство; поэтому одел он его в дерюгу, тряпьем подпоясал и так поставил стоять между двух красавчиков. Глашатай объявил торг, народ стал оглядываться и толковать: "Ну что за молодцы! Только что это за урод между ними? Он один весь вид портит! Эй, уберите среднего!" Многие так издевались, но Эзоп стоял как ни в чем не бывало.
(22) Как раз в это самое время оказалась на рынке жена философа Ксанфа. Она со своих носилок слышала крик глашатая, и когда вернулась домой, то пошла к мужу и сказала:
— Муженек, ты знаешь: рабов-мужчин у нас в доме мало, и ты все время отбираешь у меня служанок. А тут как раз продаются рабы: ступай-ка да купи нам хорошего парня для услуг.
Ксанф говорит:
— Ладно.
Сперва он пошел к своим ученикам, поздоровался с ними, побеседовал немного, а потом кончил занятия и пошел на рынок, а учеников прихватил с собою. (23) Еще издали приметил он там рабов, двух красавцев и одного урода; подивился догадливости продавца и воскликнул:
— Славно придумано, клянусь Герой! Молодец работорговец: хитер и себе на уме, настоящий философ — даже удивительно!
— О чем это ты говоришь, наставник? — спрашивают ученики. — Что же здесь удивительного? Скажи нам, не скрывай от нас, что знаешь хорошего.
Ксанф говорит:
— Господа мои ученики, не думайте, что философия состоит в одних толко рассуждениях; нет, бывает философия и в делах, и нередко философия бессловесная одолевает философию словесную. Это можно видеть хотя бы у танцоров; руки их в непрерывном движении передают самую сущность явлений и тем самым являют взгляду подлинную философию без слов. А здесь у продавца было двое рабов-красавцев и один урод, и он поставил урода между красавцев, чтобы его безобразие оттеняло их красоту: если бы он не поместил худшего рядом с лучшим, красота их была бы не так заметна.
Ученики говорят:
— Божественно, учитель! Как ты мудр и как проницателен, как постиг ты его тайную цель!
— Идемте же, — говорит Ксанф, — надо купить одного из этих рабов, потому что мне нужна прислуга.
(24) Подошел он к первому рабу и спросил:
— Ты откуда?
— Из Каппадокии, — отвечает тот.
— А как тебя зовут?
— Лигурин.
— А что ты умеешь делать? — спрашивает Ксанф.
— Все! — отвечает раб.
Тут Эзоп расхохотался; но лицо его оставалось мрачным и угрюмым, и только зубы сверкали. Ученики как посмотрели, так подумали, что это какое-то чудовище.
— Что это за грыжа с зубами? — говорит один.
— С чего это он закатился? — говорит другой.
— Да он и не смеется, а трясется, — говорит третий. — Ну-ка, что он скажет?
Подошел он поближе, потянул Эзопа сзади и спрашивает:
— Чему смеешься красавчик?
Эзоп обернулся и говорит:
— Пошел прочь, баран!
Такого отпора школяр не ждал, растерялся и отступил.
А Ксанф спрашивает продавца:
— Сколько стоит этот музыкант?
— Тысячу денариев, — отвечает тот.
Услыхав такую цену, подошел Ксанф к другому рабу и спрашивает:
— Ты откуда?
— Из Лидии, — отвечает тот.
— А как зовут тебя?
— Филокал.
— А что ты умеешь делать? — опять спрашивает Ксанф.
— Все! — отвечает раб.
Тут Эзоп опять расхохотался. А ученики видят это и толкуют:
— И чего это он на все смеется?
— Я бы его спросил, — говорит один, — да неохота барана услышать.