– Одна пришла? – раздался шепот.
– Да.
– Сын и невестка не провожали?
– Нет, – удивилась я, – зачем? Они заняты.
– Чудесненько, – прошелестел Игорь.
Потом что-то пребольно кольнуло меня в бедро, и ноги, разом став ватными, подломились в коленях.
Глава 3
Я сидела в безумно прокуренной комнате и, морщась, вдыхала дым. Противный, вонючий, он заставил меня резко закашляться, и мои глаза открылись.
Боже, оказывается, я сплю, а вокруг пожар. Языки пламени лижут край небольшой софы, где рядом со мной лежит абсолютно голый мужчина. Может, все еще сон длится? Но нет, пламя бойко подбиралось к ногам, нечего было и думать о том, чтобы погасить его подручными средствами. Обмотав тело простыней, я резко потрясла мужика:
– Эй, вставай, мы горим!..
Но он не откликался. Я принялась тянуть его за руку и увидела лицо Игоря с широко открытым ртом. Глаза глядели, не мигая. Он потерял сознание и сейчас задохнется. Откуда-то взялись нечеловеческие силы, и я, взвалив тяжелое неподатливое тело начальника на плечи, поволокла его сначала в коридор, а потом на лестничную клетку. С душераздирающим воплем: «Пожар!» я принялась что было сил стучать в дверь соседней квартиры.
Высунулась встрепанная девчонка и, увидав происходящее, тут же вызвала пожарных. Судя по звукам, огонь тем временем пожирал все что мог, разбиваясь пока о железную дверь.
Буквально через несколько минут прилетела, завывая, красная машина. Парни принялись тащить по лестницам какие-то брезентовые штуки и ящики. Появившийся неизвестно откуда врач потрогал Игоря, перевернул мужика на живот и, безнадежно вздохнув, подошел ко мне с дурацким вопросом:
– Как самочувствие?
– Что с Игорем? – спросила я в ответ, сотрясаемая крупной дрожью, несмотря на то, что кто-то из сердобольных соседей накинул мне на плечи одеяло.
– Вашего мужа спасти не удалось, – пробормотал врач, вытаскивая из ящика какие-то ампулы. – Похоже, сердце отказало, но подробности после вскрытия узнаете. Как же это вы так. Небось курили в постели?..
– Он мне не муж, – забормотала я, глядя, как по лестнице бегают пожарные. – Я знаю его всего неделю…
– Понятно, – протянул доктор и посмотрел на любопытных, устроившихся на подоконнике. – Слушайте, бабы, возьмите кто-нибудь потерпевшую в квартиру. Сидит тут голая…
– Пошли, – тут же откликнулась первой соседская девчонка, вызвавшая пожарных.
Мы вошли в небольшую комнату. У стены скучал диван с весьма несвежим постельным бельем. На кресле в беспорядке валялось неожиданно дорогое бельишко: кружевное черное боди и тоненькие колготки, все это пахло приторными духами явно арабского происхождения. Девчонка распахнула шкаф и вытащила потрепанные джинсы, синенький свитерок. Потом бросила мне упаковку трусиков и носки.
– Надевай, не голой же сидеть.
Полная благодарности, я натянула шмотки. Почти как раз, только джинсы слегка великоваты.
– Ну и талия у тебя, – завистливо отметила добрая самаритянка, – небось гимнастику целый день делаешь…
При этих словах в комнату вошли два офицера и принялись выбивать из меня информацию. Но я не могла сообщить ничего интересного. Пришла в гости к Маркову, почему-то упала в обморок на пороге, а очнулась голой на кровати в эпицентре огня…
Один офицер молча записывал показания, другой недоверчиво переспросил:
– Значит, явились к начальнику на дом ночью? Работать?
– Марков заведовал детективным агентством…
– Понятно, – сомневающимся тоном протянул пожарный, – а разделись догола зачем?
– Не знаю, упала одетой.
С недрогнувшими лицами офицеры записали весь этот бред в блокнот и, еще раз уточнив мои данные, ушли. На лестнице установилась тишина. Зарычал мотор, красная блестящая машина уехала. Я повернулась к девчонке:
– Поеду домой, вещи постираю и верну.
Та великодушно сообщила:
– Можешь не торопиться, все равно такую дрянь не ношу. Надень кроссовки в передней…
«Вольво» мирно поджидал хозяйку в дальнем углу двора. Ключи вместе с одеждой, сумкой и мобильным скорее всего погибли в огне. Но, как многие рассеянные люди, я держу под бампером запасной комплект ключей.
Утром я долго мылась в ванной, пытаясь обрести душевное равновесие, но абсолютно не преуспела в этом занятии и спустилась в столовую, сохраняя в душе нервное напряжение.
Стоило войти в комнату, как сердце мое неприятно екнуло. За большим круглым столом восседал ближайший приятель – полковник Дегтярев. Александр Михайлович преспокойно ел творожную запеканку. Увидев меня, он отложил чайную ложку и, мило улыбаясь, спросил:
– Выспалась, Дашутка?
Больше всего боюсь, когда мой испытанный друг наклеивает себе на лицо сладенькую гримасу, а уж если начинает называть Дашуткой, то, значит, сейчас разразится буря, по сравнению с которой тайфун «Эдуард» – детский лепет.
– Спасибо, – осторожно ответила я, – великолепно отдохнула.
– Надо же, – продолжал фальшиво растягивать губы приятель, – скажите пожалуйста, какая отличная нервная система. У меня бы после подобных приключений началась бессонница…
– Ты все знаешь? Откуда? – решила я аккуратненько разведать обстановку.
– В сводке происшествий за сутки прошли твои данные, – пояснил Александр Михайлович, буравя меня тяжелым взглядом.
Нашей дружбе много лет. Дегтярев испытанный, надежный человек. Как-то раз мне приснился кошмар: почему-то я должна куда-то бежать, вроде совершила какое-то преступление – то ли убила кого, то ли украла формулу ракетного топлива. Во всяком случае, во сне я бестолково неслась, преодолевая разнообразные препятствия, к тому, кто спасет, укроет, поможет, – к Александру Михайловичу.
Мои дети долго надеялись, что когда-нибудь полковник предложит их матери если не сердце, то хотя бы руку, а я отвечу «да». Но заводить любовные отношения с приятелем, которого после двадцати лет дружбы знаю как облупленного, просто невозможно. На глазах у Дегтярева прошли чередой мои четыре мужа, и он только крякал, глядя, как я с радостным лицом в очередной раз бежала в загс. В конце концов не вынес и заявил: «Нормальные женщины наступают на одни и те же грабли один, ну максимум два раза, ты же – бесконечно».
В наших отношениях есть всего один, зато огромный подводный камень. Приятель всю жизнь служит в системе МВД и в результате имеет погоны полковника. Как называется его должность, я запомнить не могу, но в большом здании, расположенном в центре Москвы, у него отдельный кабинет. Несколько раз нам приходилось общаться на официальной почве, потому что неприятности притягиваются ко мне как магнитом. Ничего хорошего из моих приключений, как правило, не получается, и полковник просто синеет, столкнувшись со мной на узкой дорожке.
Вот и сейчас он явно еле-еле сдерживал гнев. Довольно обширная лысина покраснела, а щеки приобрели геморроидальный оттенок – явный признак душевного расстройства.
– На этот раз, Дашутка, ты влипла в пренеприятнейшую ситуацию, – сообщил приятель, сосредоточенно разглядывая чайную чашку. – Еле-еле упросил не арестовывать тебя под свою, так сказать, ответственность. Надеюсь, оценишь мои героические усилия.
Я так и села на маленький диванчик.
– Арестовать? Да за что? Я же ничего не совершила противозаконного!
– Зачем ты явилась вчера вечером на улицу Строителей в квартиру, принадлежавшую Соколовой Антонине Андреевне?
– Не знаю никакой Соколовой, приходила к своему начальнику, Игорю Маркову.
Полковник вскинул брови.
– На работу устроилась? Кем, если не секрет?
Пришлось рассказать правду. Александр Михайлович молча выслушал мой рассказ, потом сказал:
– Я-то хорошо знаю тебя и понимаю, что ради работы сыщика ты пойдешь на все, только у Игоря Маркова никогда не было никакого агентства.
– Что ты имеешь в виду? – изумилась я.
– Ничего особенного. Господин Марков занимался оптовой торговлей продуктами: макароны, растительное масло, сахар… имел несколько точек на оптовом рынке.
– Не может быть! Я собственноручно правила отчеты для клиентов.