— Семнадцать! — закончил он и тут же объявил голосование по другой кандидатуре: — Голосуем за достопочтенного Шираза, сына Артабаза. Кто «за», прошу поднять руки!
Все, кто умел считать до тридцати шести, уже прикинули, что семнадцать голосов недостаточно для победы Никанора, но еще не гарантирует победу Шираза. Ведь могут быть воздержавшиеся, поэтому все дружно закрутили головами, подсчитывая поднятые руки.
Я не стал исключением и тоже вскакиваю, чтобы лучше видеть. Первое, что я вижу, — это поднятая рука Эвита, и с облегчением выдыхаю.
«Уже кое-что!» — быстро перевожу взгляд в сторону независимых депутатов, понимая, что одного клана Эвита для победы недостаточно.
Вместе с кланом Бурсидов у нас только одиннадцать голосов, поэтому нам нужны почти все независимые депутаты.
Встречаюсь глазами с одним из них.
«Тевтам! — сразу же узнаю депутата. — Любитель игры в кости!»
Его долги мы выкупили у игорного дома, так что деваться ему некуда. И точно, словно подстегнутый моим взглядом, Тевтам поднимает правую руку.
Еще один депутат. С этим проще, он сам ненавидит Никанора и подгадить ему посчитал своим долгом. Мой взгляд идет от одного депутата к другому. Всех их мы посетили за последний месяц, и у каждого нашли слабое место. Кому подарили бесценного нисейского жеребца, кому — юную фракийскую невольницу, а кому и просто отсыпали серебра.
«От денег и подарков никто не отказался, но вот выполнят ли они обещание?» — прощупываю глазами каждого депутата по очереди, словно бы напоминая о взятых деньгах и обязательствах.
«Из девяти независимых, — быстро подсчитываю про себя, — один проголосовал за Никанора, значит, из оставшихся восьми нам нужны семеро!»
Мой взгляд останавливается на Клите, который отводит глаза и старательно прячет руки.
«Ах ты гнида! — крою его про себя. — Как деньги брать — руки у тебя на месте, а как голосовать, так ты на попятный!»
К счастью, кроме Клита никто отыграть назад не решился, и семеро из восьми подняли руки за Шираза. Это на один голос больше, чем у Никанора, а значит…
Голос седого Хоттабыча как раз и возвещает об этом:
— Восемнадцать голосов за достопочтенного Шираза и семнадцать за достопочтенного Никанора. Достопочтенный Клит не отдал свой голос никому из претендентов. — Он поднял голову и, обведя взглядом собрание, четко и громко произнес: — Большинством депутатов председателем ареопага Пергама избран достопочтенный Шираз!
Глава 24
Сатрапия Геллеспонтская Фригия, город Пергам, начало июня 318 года до н.э.
От поворота дороги, закрытого рощей раскидистых деревьев, показались носилки и группа всадников. Еще нельзя различить лиц, но я и так знаю: всадник в шлеме с пышным плюмажем, что едет впереди всей кавалькады, — это Эвмен, а опущенный балдахин носилок скрывает от палящего солнца мою «обожаемую мамочку».
Повернувшись к Энею, киваю на стоящие у кромки леса сотни:
— Прикажи строиться! Надо встретить гостей со всей торжественностью!
Развернув своего мерина, Эней пустил его сходу в галоп, и уже через пару мгновений до меня долетел надрывный звук трубы, призывающий к построению.
Глядя на ровняющиеся ряды всадников, я подумал о том, что прошедший год потрачен не зря, и мои сегодняшние возможности сильно отличаются от того, что было еще совсем недавно.
Эти большие изменения в политической и военной жизни коснулись не только меня и Пергама, но и всей македонской державы. Как я и предсказывал, в конце прошлого года бессменный наместник Македонии отошел в мир иной. Это событие уже само по себе могло привести к немалым потрясениям, но старик Антипатр еще и подлил масла в огонь, в своем завещании передав власть в Македонии не старшему сыну Кассандру, а своему старому другу и соратнику Полиперхону.
Кассандра, естественно, такое завещание не устроило, и он немедленно поднял мятеж. В этой расколовшей Элладу борьбе Полиперхона поддержали мать и вдова Великого Александра, а на сторону Кассандра встала Эвридика, жена второго легитимного царя, слабоумного Филиппа III Арридея.
Старика Антипатра еще не похоронили, а Олимпиада и Роксана с малолетним царственным сыном Александром IV уже вернулись из Эпира и примкнули к войску Полиперхона. На это их противники, Кассандр и Эвридика, ответили спешным набором фалангитов в свои отряды.
Этот поначалу чисто македонский конфликт немедленно перерос во вселенский, как только в эту свару вмешались еще два крупнейших диадоха гибнущей империи: сатрап Великой Фригии Антигон и сатрап Египта Птолемей. Оба встали на сторону Кассандра, и это в корне изменило всю конфигурацию фигур на доске, в одно мгновение сделав Полиперхона и Олимпиаду слабейшей из сторон.