Всё это вооружение очень дорогое, потому тяжелая конница в македонской армии состоит либо из аристократии, способной потянуть такие расходы, либо из наемников, коих полководец вооружает за свой счет. Вся остальная кавалерия — это по большей части племенная наемная конница, вооруженная кто во что горазд и используемая лишь для преследования противника.
Все пять сотен моей конницы вооружены иначе, и это сразу же бросилось в глаза Эвмену. Во-первых, панцирь! Он состоит из стёганой льняной многослойной куртки с наклёпанными на груди и спине бронзовыми пластинами. Такой композитный доспех уступит цельнокованому панцирю в случае прямого копейного удара, но зато намного дешевле и проще в производстве. Ещё он легче и не так сковывает движения, что для лучника крайне важно.
Шлем тоже отличается. Он без всяких дорогостоящих прибамбасов и состоит из двух кованых половинок. Эти две части скреплены ободом по окружности и гребнем по верхнему сварному шву. Гребень намного ниже привычных грекам коринфских или фригийских шлемов, но достаточно мощный, чтобы выдержать удар меча. Такую конструкцию я выбрал исключительно из-за простоты производства, ведь всё вооружение требовалось изготовить всего лишь за год. По меркам нынешнего производства — это сверхрекордные сроки.
Правда, для этого мне пришлось разместить заказы не только в Пергаме и близлежащих городах, но даже в Милете, Галикарнасе и Эфесе. Предварительная разведка и единичные заказы выявили мастеров, что могли справиться с такой работой лучше остальных. С ними заранее были обговорены детали, а как только у меня появились необходимые средства и свобода действий, я авансировал расширение их производства до нужного мне объёма.
Почти год на меня работало до сотни самых разных мастеров в пяти городах Ионийской Греции, но всё необходимое было сделано вовремя.
Кроме доспеха и шлема, каждый стрелок имел пристёгиваемые кованые наплечники и, в дополнение к наручам и поножам, налокотники и наколенники.
Также, в отличие от македонских всадников, у которых под панцирем была лишь плотная туника, мои носили многослойную льняную куртку с длинными рукавами и штаны. Это позволяло надевать наручи, поножи и прочее не на голое тело, что избавляло воинов от лишних натертостей и болезненных ссадин.
В атакующем вооружении отличий было еще больше. Вместо короткого меча мои всадники имели некое подобие сабли. Я говорю «подобие», потому что качество нынешнего железа было далеко от будущей дамасской стали. И все же это был длинный, чуть изогнутый железный меч с односторонней заточкой. Таким можно было достать вражеского пехотинца прямо с седла. За спиной у каждого висел колчан с тридцатью стрелами и композитным луком, а к седлу приторочена легкая трехметровая пика.
Щит был раз в два меньше, чем у македонских гетайров, зато во время атаки его можно было повесить на грудь, а для отступления — перекинуть на спину.
Эвмен едет вдоль строя, и я вижу, что он подмечает каждое такое отличие и мысленно оценивает его эффективность. Так, молча, он проехал по всему фронту, но на правом фланге все же остановился и повернулся ко мне.
— Хорошие кони! — похвалил он, глядя на высоких мощных жеребцов в белых льняных попонах.
Он явно хотел добавить еще эпитетов, но сдержался, и это усилие видно невооруженным глазом. Стоящие на этом фланге пять десятков тяжелой конницы произвели на него впечатление.
В эти элитные десятки был отдельный набор. Тут каждый жеребец стоил как полсотни других коней, а стандартное вооружение дополнялось бронзовой кольчугой с койфом и кольчужными чулками.
Кольчуга натягивалась на стёганый льняной поддоспешник, а сверху на нее уже пластинчатый композитный доспех. Закрытый шлем, наподобие коринфского, надевался на кольчужный койф, а наплечники, наколенники и налокотники — на кольчужные рукава и чулки. Всадник получался очень тяжелым, потому и коней под них подбирали богатырских.