Старпом на судне — грузовой помощник, и на отход он давал мне грузовой план, согласно которому во втором трюме попросту нечему гореть.
Побледнев как смерть, старпом молчит, но мой взгляд требует объяснений. Ещё одна секунда тяжёлого молчания — и тот начинает сбивчиво рассказывать, что стивидоры ошиблись и контейнер с опасным грузом, который должен был идти на палубу, был погружен в трюм.
— Why did you tell me nothing before sailing⁈ (Почему ты ничего не сказал мне до выхода⁈)
Побледнев ещё больше, индус что-то мычит в своё оправдание, мол, он не думал, что может случиться что-то плохое. Мне его оправдания не нужны, мне и так всё понятно. Он прошляпил, и опасный контейнер загрузили в трюм. Когда он разобрался, было уже поздно. Чтобы достать тот контейнер, надо было выгружать полтрюма, а это — простой, дополнительная работа стивидоров и прочее. Порт такое бы не спустил, и, пусть стивидоры тоже виноваты, но жалоба на нас обязательно пошла бы к судовладельцу. Старпому за это сильно бы прилетело, и он попросту труханул. Решив, авось пронесёт, он никому ничего не сказал, поставив в финальном грузовом плане всё так, как должно было быть. К сожалению для всех нас, не пронесло, и контейнер с опасным грузом самовозгорелся. Стоял бы он на палубе, как положено, — потушить его было бы намного проще.
Уже всё решив для себя и оставив разборки на потом, резко бросаю боцману:
— Immediately close the vent of hold number two! (Немедленно закрыть вентиляцию второго трюма!)
Боцман с матросом бросились исполнять, а я вновь поднялся на мостик и, позвонив стармеху, приказал готовить углекислотные баллоны к тушению второго трюма. Каждое современное судно оборудовано станцией углекислотного тушения, проще говоря, несколькими десятками баллонов с углекислым газом. Трубки от них ведут к самым пожароопасным помещениям: машинному отделению, малярке, грузовым трюмам и другим подобным отсекам. Система довольно надёжна, поскольку, как известно, без кислорода огонь существовать не может. Главное — перекрыть подачу воздуха в помещение, а потом уж запущенный туда СО₂ сделает своё дело.
С мрачным видом жду рапорта от боцмана о том, что он задраил вентиляцию трюма. Наконец, в динамике рации слышится его голос: трюм полностью изолирован от доступа воздуха, и я даю команду пустить СО₂.
Третья часть баллонов выпускает газ, и через пару секунд я запрашиваю у боцмана результат. Тот испуганно отвечает, что дым продолжает валить и его стало даже ещё больше. Это странно, и я подспудно чувствую какой-то подвох, но по инерции командую открыть вторую треть баллонов.
Через пяток секунд голос боцмана возвещает, что ожидаемого результата нет. Тут надо сказать, что станция СО₂ оборудована так, что баллоны открываются дистанционно и разделены на три партии, две из которых я только что безрезультатно использовал. В резерве осталась последняя треть, и это заставляет меня задуматься.
«Почему пожар не тухнет? — спрашиваю себя, и ответ только один. — Потому что есть доступ кислорода. Откуда? Ведь боцман доложил, что они закрыли всю вентиляцию трюма. Крышки трюма герметичны, и, значит, доступа воздуха быть не должно. Если только…!»
Беру рацию и переспрашиваю боцмана ещё раз:
— Did you close all the vents⁈ (Вы закрыли всю вентиляцию⁈)
Несколько секунд тишины, и, наконец, замявшийся голос из динамика изрекает, что нет. Часть вентиляции по левому борту, там, где самый густой дым, они не задраили. Боцман бормочет что-то о том, что там, мол, дым и это опасно, но я его не слушаю. Ещё десять минут назад, когда я послал их закрывать вентиляцию, по левому борту стелился лишь ручеёк серого дыма, а теперь там клубится сплошная чёрная стена.
Грязно выругавшись и пройдясь по матери всех филиппинцев вместе взятых, быстро решаю, что делать.
«Прежде чем выпускать последнюю партию СО₂, надо всё же загерметизировать трюм, иначе она уйдёт так же безрезультатно, как и две предыдущие. Значит, надо идти в этот чертов дым! Если филиппинцы не пошли туда, когда не было реальной опасности, то сейчас не полезут и подавно».
Кого послать? Мой взгляд скользит по лицам старпома и второго. На лицах обоих — настоящий ужас.
«Нет, эти двое не пойдут, — решаю про себя, — и уговаривать их нет времени!»
Остаётся только одно! Если хочешь, чтобы было сделано хорошо, — сделай это сам!
Резко бросаю в лицо старпому:
— I’ll go myself! Get the breathing apparatus for me. (Я иду сам! Принесите дыхательный аппарат мне.)
На лице индуса — явное облегчение, но мне не до этого. Не дожидаясь ответа, быстро шагаю к двери и почти бегом спускаюсь по трапу вниз. Там уже готовят дыхательный аппарат. Одеваю пожарный костюм, баллон с воздухом, маску и, обойдя надстройку, выхожу на главную палубу. Весь левый борт закрыт чёрной пеленой дыма, но проход между трюмами и реллингом ограждения неширокий — заблудиться тут невозможно. Пробираюсь вперёд, на ощупь отмечаю конец третьего трюма и начало второго.