— Так что делать-то⁈ Запутал совсем, сопляк! — она выдохнула это и как-то обессиленно обмякла в кресле.
Вижу, что, несмотря на показную браваду, последние дни дались Роксане нелегко и ее нервная система на грани слома.
Жалеть ее я не собираюсь, но сейчас она мне нужна и в какой-то мере мы даже союзники. Поэтому, чуть нагнувшись к ней, придаю разговору элемент полной конфиденциальности.
— Нам с вами было бы выгодней, если бы на сцене остались и Пердикка, и Адея с Арридеем.
В глазах бактрийки блеснуло понимание, и я добавляю:
— Пусть они разбираются между собой и не мешают вашему сыну расти и становиться сильнее!
Несколько секунд на лице бактрийки читается лихорадочная работа мозга, а затем его портит злая, подозрительная гримаса.
— А тебе, бастард, зачем это нужно⁈
— Мне?!. — изображаю растерянный испуг.
Весь опыт моей предыдущей жизни подсказывает, что в разговоре с такими недалекими и самодовольными людьми не надо тратиться на серьезные аргументы; тут достаточно грубой беззастенчивой лести.
«Она считает себя умной и грозной! — быстро прикидываю про себя. — Наверняка уверена, что в прошлый раз напугала мальца до усрачки. Не стоит ее разочаровывать!»
Пауза затягивается, и в глазах бактрийки нарастает гневная требовательность. Держу ее в напряжении еще пару мгновений и даю ей то, что она ждет.
— Вы не убили меня и мою мать в прошлый раз, потому что вы умная женщина и поняли: я вам не опасен! Я знаю свое место и не мечтаю о царском троне! Это так! Вы мне поверили и потому не убили! А поверят ли другие⁈ Не знаю и не хочу снова испытывать судьбу! Я предпочел бы увидеть на троне вашего сына, а не Арридея или Пердикку.
Губы Роксаны скривились в презрительную ухмылку. Не надо быть провидцем, чтобы понять, что в этот момент она мысленно произнесла: «Слабак!» Всякий, кто не мечтает стать царем и не лезет к трону по головам других, для нее — недостойный внимания червь. Чего, собственно, я и хотел добиться!
Червяк не достоин внимания, но он может быть полезен, и Роксана снисходительно процедила:
— Так что конкретно ты предлагаешь?
«Ну вот мы и подошли к тому, ради чего все и затевалось!» — иронизирую про себя и пригибаюсь к самому ее уху.
— Найдите Пердикку и убедите его объявить о свадьбе Арридея и Адеи. Это выбьет почву из-под ног зачинщиков мятежа, и бунт рассосется сам собой.
— Уверен⁈ — Роксана ожгла меня вопросительным взглядом, и я утвердительно киваю.
— Абсолютно! И более того, пустите слух, что это вы всех примирили. Убьете сразу двух зайцев! Такая новость поднимет ваш авторитет в войске, а Адея будет благодарна вам за помощь. Ну а Пердикка… — тут я изображаю заговорщицкую усмешку. — Вы же сами сказали, черт с ним! Пусть утрется!
Пара мгновений мои слова переваривались в голове Роксаны, а затем она вскинула на меня недобрый взгляд.
— А ты скользкий тип, бастард! Надо будет за тобой приглядывать!
Глава 10
Сатрапия Вавилония, середина ноября 323 года до н. э
Две груженые арбы медленно катятся по пыльной дороге. Чуть впереди них также неторопливо движется еще одна двухколесная повозка. Внешне она мало чем отличается от двух других, пожалуй, лишь резными столбами, на которых закреплен навес. Внутри же различия более кардинальные: тут вместо мешков, сундуков и прочего скарба лежит множество цветных подушек, на которых с максимально возможным в этих условиях комфортом разместились Барсина и Мемнон.
Мне с величайшим трудом удалось избежать этой привилегии. «Мамочка» ни в какую не желала меня слушать и настойчиво пыталась усадить рядом с собой, убеждая, что дорога дальняя и вымотает меня.
Пришлось призвать на помощь весь арсенал воздействия ребенка на любящих родителей и даже применить пару запрещенных приемов. В общем, в неравной борьбе я все-таки вышел победителем и теперь еду верхом на Софосе в голове колонны.
Рядом со мной покачивается в седле Эней; в шаге за нами плетутся пешком Гуруш и Самир. Далее катится повозка с Барсиной, за ней, шлепая в пыли босыми ногами, идут рабыни Петра и Коки. Следом едут две арбы с поклажей, а замыкает наш маленький караван Торсан.
Самир и Торсан — такие же рабы, как и Гуруш, только эти двое родились рабами в семье Барсины и служили еще ее отцу, Артабазу. Потому они в особом доверии и даже вооружены: у каждого из них на поясе висит широкий тесак из сырого железа с деревянной ручкой. Эти двое — и есть вся наша охрана, возглавляет которую, конечно же, Эней.
За те пять месяцев, что Эней живет у нас, «мамочка» настолько прониклась к нему доверием, что Мемнон даже начал ревновать. Всякий раз, когда она спрашивает совета у грека, он начинает недовольно сопеть и фыркать. Барсина, естественно, не обращает на него никакого внимания, что, наверное, ранит утончённую душу толстяка.